Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[17-12-01]
Континент ЕвропаКомпроматРедактор Елена КоломийченкоЕлена Коломийченко: Задумывая эту программу, я, полушутя, полувсерьез, спросила у Джованни Бенси, который прекрасно знает Библию, нет ли в Библии чего-нибудь по поводу компромата. Вот что он ответил: Джованни Бенси: Ну, Лена, вы спрашиваете о компромате в Библии. Разумеется, такого слова ни в Ветхом, ни в Новом Завете нет, да и не могло быть. В библейское время не было "спецархивов", где хранились бы досье и "личные дела", с помощью которых потом можно было бы шантажировать кому-то неугодных лиц. Но природа человека, увы, мало чем изменилась за три тысячи лет: злонамеренные люди, конечно, были и тогда, как они имеются сегодня. И не только в библейской среде. В греческом мире, например, существовали "сикофанты", первоначально те, кто в Афинах доносил властям на контрабандистов инжира, да именно инжира ("сикос" по-гречески), который представлял собой богатство для государства и ценную статью экспорта. Потом "сикофантами" стали называть всех доносчиков и клеветников. О клевете очень много, конечно, осуждающе, говорится и в Священном Писании. В Псалтири (точнее, в псалмах 5-ом и 130-ом) клеветники и, сегодня мы сказали бы, "стукачи", клеймятся огненными словами: "Ибо нет в устах их истины: сердце их - пагуба, гортань их - открытый гроб, языком своим льстят", и "изощряют язык свой, как змея; яд аспида под устами их". Эти слова, в несколько сокращенном виде, цитирует и апостол Павел в послании к Римлянам, отвечая тем, кто его обвинял в распространении лжеучения. Для обозначения подобных словесных атак в Библии есть понятие: "навет вражий". Это ложные утверждения против кого-нибудь, исходящие от его врагов с целью ему навредить. Один из самых ярких примеров "навета вражьего" в Ветхом Завете - это история с пророком Даниилом, рассказываемая в самом начале 6-ой главы одноименной книги, сразу после знаменитого эпизода о "валтасаровом пире" и чудесным образом появившихся на стене словах "Мене, Текел, Упарсин". Персидский, царь Дарий, во время пленения израильтян, был поражен талантами молодого еврейского пленника Даниила и назначил его одним из "трех князей", которые должны были править над ста двадцатью сатрапами - губернаторами провинций. Даниил оправдал доверие царя: он, читаем в Библии, "превосходил прочих князей и сатрапов, потому что в нем был высокий дух, и царь помышлял уже поставить над его всем царством". Как и следовало ожидать, тут и начинается "навет вражий": позеленев от злости и зависти, князья и сатрапы принялись строить козни против Даниила. Они, узнаем далее, "начали искать предлога к обвинению Даниила по управлению царством". Но, к их великому огорчению, господа сатрапы "никакого предлога и погрешностей не смогли найти, потому что Даниил был верен, и никакой погрешности или вины не оказывалось в нем". Плохо для сатрапов. Что делать? Естественно, то, что делают и сегодня многие завистники в России и за ее пределами: искать "компромат". А его можно было найти без труда, даже без тайных архивов. Даниил был иудеем и поклонялся своему Богу, Богу Израилеву - Яхве. Окна его "горницы", говорится в Писании, "были открыты против Иерусалима, и он три раза в день преклонял колена и молился своему Богу, и славословил Его". Для искателей "компромата" это золотая находка. И вот "все князья царства, наместники, сатрапы, советники и военачальники согласились между собою, чтобы сделано было царское постановление и издано повеление, чтобы, кто в течение тридцати дней будет просить какого-либо бога или человека, кроме тебя, царь, того бросить в львиный ров". Дарий внял своим "олигархам" и подписал соответствующий указ. Последовал донос на Даниила и "навет вражий" осуществился: пророка бросили в львиный ров. Но времена тогда были иные, кто уповал на Бога, действительно имел шанс. Когда на следующий день Дарий подошел ко рву, полагая, что от Даниила не осталось и мокрого места, пророк радостно откликнулся: "Бог мой послал ангела Своего и заградил пасть львам, и они не повредили мне, потому что я оказался перед Ним чист, да и пред тобою, царь, я не сделал преступления". "Навет вражий" провалился. Даниилу мощно повезло, что нельзя сказать о некоторых жертвах нынешнего "компромата". И не только, потому, что они истинному Богу не поклоняются, но и в связи с тем, что у них часто действительно рыльце в пушку, и тут уже никакой ангел не поможет. Но это уже совсем другая история. Елена Коломийченко: Итак, исторические корни у компромата как оружия для победы над политическими противниками, глубоки. На основе компромата и клеветы велись многочисленные дворцовые интриги, совершались перевороты, менялись правители и правительства. Иными становились способы и средства использования компрометирующих данных, да и содержание компромата менялось по мере развития общества. Появление газет сыграло в этом отношении едва ли не революционную роль. Компромат стал пищей "желтых" газет, таблоидов. Британская "Сан" - таблоид, а вот "Таймс", к примеру, серьезная газета. Немец читает сплетни в "Гала" и немного в "Бильде", а политики судят по публикациям в "Вельт" или в "Зюддойче Цайтунг". А вот в России в последнее время все труднее разобраться в том, что есть таблоид, "желтая" пресса, а что серьезная газета. Любопытно и другое: в одних странах статья на темы чисто сексуальных отношений только способствует росту популярности того, о ком пишут. В другой стране, напротив, может навсегда погубить будущее героя публикации. Я обращаюсь к Ефиму Фиштейну, который находится со мной в студии: каковы национальные особенности компромата в Чехии в сравнении с ее соседями, и есть ли они? Ефим Фиштейн: Самым характерным признаком здешней ситуации является то обстоятельство, что личная жизнь, обстоятельства глубоко интимных отношений, любовные похождения политиков не являются здесь предметом компромата. Общество относится деликатно к частной сфере своих политиков, и хотя секрет Полишинеля, что очень многие из ведущих политиков страны, не хочу называть по именам, имеют, скажем, любовниц или любовников, это никогда не становится предметом обсуждения на страницах печати. Я думаю, это просто показатель довольно высокого уровня терпимости к частной сфере вообще, и особенно - к сфере интимных отношений здешнего общества, его общего либерализма. Елена Коломийченко: А что же тогда является компрометирующим фактором? Ефим Фиштейн: Абсолютно однозначно, на первом месте является финансовая нечистоплотность политиков, их стремление использовать служебное положение для личной выгоды и какой-то корысти - это и используется политическими противниками в ходе предвыборной борьбы. Еще ни разу не случалось чтобы возымел эффект какой-то компромат на личную жизнь политика. Здесь были такие попытки в ходе выборов в Сенат, когда одного независимого политика пытались как бы "обличить" в том, что он является гомосексуалистом. Это только повысило его популярность. Елена Коломийченко: Вы упомянули о финансовых прегрешениях - есть ли какие-то конкретные примеры политических звезд, которые так или иначе были бы замешаны в финансовых махинациях? Ефим Фиштейн: Махинация - сильное слово, поскольку это уже грозит уголовным преследованием. Даже простое касательство или использование служебного положения для получения каких-то финансовых выгод уже является предметом, чтобы такого политика считали политиком неприличным. Например, последний весьма типичный случай, когда заместитель председателя ведущей оппозиционной партии ОДС, партии бывшего премьер-министра Вацлава Клауса Мирослав Мацек получил вознаграждение за то, что оказал посредничество, вполне официально, так сказать, облагаемое налогом, у него консультационная фирма - в деле приватизации Сбербанка. Австрийская фирма купила банк и заплатила ему за посредничество 10 миллионов крон - сумма, может, по русским масштабам совсем не большая, но это настолько шокировало публику, что он воспользовался своим высоким политическим положением, чтобы все-таки какую-то материальную выгоду извлечь, что ему пришлось подать в отставку и уйти из политической жизни вообще. Елена Коломийченко: Ефим, Чехия, как и Польша, как и Венгрия, как и Россия, совсем недавно избавилась от тоталитарного режима. Совсем недавно многие явления жизни, которые на Западе были общепринятыми, или о которых не стыдно говорить, там замалчивались, или как будто не существовали. Не связан ли такой интерес к компромату, как мы видим, в этих меняющихся обществах именно с этим обстоятельством? Ефим Фиштейн: Не думаю. Вообще-то поиски слабого или уязвимого места политического противника были типичны для политической борьбы всегда. Кстати, в своей совершенно классической книге "Руководство к действию, Князь", - как назвал Макиавелли свою книжку, уже есть пассаж, содержавший вот такое руководство - искать уязвимые места, в том числе и в личной жизни противника. Но сейчас интерес к таким второстепенным обстоятельствам интимной жизни особенно велик, потому что меньше стала разница в политических программах противников. Там почти не на чем основать какое-то серьезное политическое контрнаступление, компрометирование политика из-за его неудовлетворительных политических тезисов. И вот тогда на авансцену выходят вроде бы второстепенные явления, которые становятся главными - его личная жизнь, его материальные прегрешения. Елена Коломийченко: Я благодарю Ефима Фиштейна и передаю линию в Будапешт Агнеш Геребен, которая рассказывает об использовании компромата как оружия политической борьбы в Венгрии. Кстати, у венгров в смысле компромата тоже есть национальная специфика, корни которой, как мне кажется, уходят в либерально-автократические времена Австро-Венгерской империи. Агнеш Геребен: Эффект компромата во многом зависит от культуры в широком смысле слова, культуры страны, где его пускают в ход. В Венгрии, например, совершенно бесполезно очернять кого-то компроматом по теме, которую французы называют "шерше ля фам" - ищи женщину. Скажем прямо, сексуальная жизнь человека в нашей стране табу, но только по отношению к политической элите. В "желтой" прессе сколько угодно сведений об очередных любовниках либо любовницах разных актеров или медиазвезд. Все читают это с интересом. Но разоблачения такого рода руководителей страны вызывают лишь неприязнь. На этом недавно погорела венгерская лево-либеральная пресса, которая люто ненавидит нынешних молодых право-консервативных политиков правящей коалиции. Журналисты узнали, что у высокого, похожего на кинозвезду министра спорта родился ребенок, но не от жены. Три дня они, как хищники в ожидании жертвы, толпились у больницы, чтобы сфотографировать молодого отца, ожидая, навестит ли он мать. Но этого вызвало такое бурное возмущение в самых широких кругах, что на четвертый день им пришлось удалиться. Малоэффективным компроматом в Венгрии можно считать и разоблачения по части коммунистического прошлого политиков. В ходе предвыборной кампании 1994-го года телевизионщики, на этот раз - правые, нашли пожилого мужчину, который рассказал, как тогдашний кандидат в премьер-министры от социалистической - бывшей коммунистической - партии Дьюла Хорн после революции 1956-го года состоял в "рабочей милиции" и в ходе допроса выбил зубы у этого старика. Безвкусие и явный компромат подействовали на избирателей в противоположном направлении. Хорн тогда сказал: "Еще одна такая передача, и на выборах социалисты получат абсолютное большинство голосов", - так оно и вышло. Но то, что венгры не особенно любят ковыряться в сексуальной жизни и в не менее любопытном коммунистическом прошлом своих руководителей, еще не значит, что на нас совсем не действует компромат. Только надо выбрать подходящую тему. Материальные злоупотребления - выигрышный билет. Ровно четыре года назад в венгерском парламенте попросил слова политик от партии молодых демократов, кстати, нынешний министр спорта, о котором я только что говорила. Он разоблачил сложную юридическую операцию правящих тогда социалистов и примкнувших к ним либералов. В результате этой операции приблизительно три миллиона долларов перекочевали из казны в кассы двух партий, нелегально, конечно. Страна как раз переживала жуткие последствия шоковой терапии, и венгры были буквально взбешены. "Нас просят принести огромные жертвы, они сами крадут себе в карман миллионы"... Этот компромат через четыре месяца после огромного скандала привел к победе молодых демократов на парламентских выборах. В эти дни, когда нас опять четыре месяца отделяют Венгрию от парламентских выборов, компромат экономического характера опять может стать решающим. Социалисты жаждут вернуться к власти. Ведь в Венгрии, как и во всех странах бывшего соцлагеря, власть в последнее десятилетие неизменно передавалась оппозиции. Елена Коломийченко: Великобритания - старейшая из европейских демократий. Страна, где традиционно высока цена печатного слова, где репутация лидеров - дело серьезное. В Великобритании судебные разбирательства акул пера с теми, кто стал их жертвой - не редкость. Из Лондона - Михаил Смотряев: Михаил Смотряев: Влияние британских средств массовой информации на политическую жизнь страны неоспоримо. Ни одна мало-мальски заметная политическая фигура в Великобритании не может пожаловаться на отсутствие интереса прессы к своей персоне. На протяжении последних лет не одна карьера оказалась разрушенной как раз в результате этого пристального интереса. Один из самых громких случаев из недавнего прошлого - уход в отставку в конце 1998-го года некоего Питера Мандельсона, занимавшего в правительстве лейбористов мало понятную должность министра без портфеля, а на самом деле -ближайшего советника премьер-министра страны Тони Блэра практически по всем вопросам и автора концепции так называемой "новой лейбористской партии", принесшей лейбористам головокружительную победу на парламентских выборах в 1997-м году. Господин Мандельсон был уличен в финансовой нечистоплотности, а именно - в том, что одолжив деньги на покупку дома в Лондоне у другого видного члена кабинета - главного казначея страны Джефрри Робинсона, не слишком торопился их возвращать. Все это выглядело как взятка, и хотя в суд дело не попало, нескольких статей в ведущих британских газетах оказалось достаточно, чтобы Питер Мандельсон лишился своего поста. Вместе с ним в отставку ушел и Джеффри Робинсон. Не менее известный случай - скандал вокруг бывшего члена парламента от партии консерваторов Нила Хамильтона. Незадолго до парламентских выборов 1997-го года его обвинили в том, что за приличнуе суммы денег, передаваемые ему крупными британскими бизнесменами, он задавал в парламенте интересующие их вопросы. Дело получило неслыханную огласку. Безусловно, как и в любом другом парламенте, в Вестминстере есть свои лоббисты, но в этом случае речь шла об обычных взятках. И не только деньгами. Дотошные журналисты раскопали огромное количество подробностей этой истории. В частности, стало известно, что чета Хамильтонов провела чудесные рождественские каникулы в Париже, остановившись не где-нибудь, а в гостинице "Риц", где, не отказывая себе ни в чем, они жили целую неделю. Счета оплачивал хозяин парижского "Рица" и владелец знаменитого лондонского универмага "Харродс" Мохаммед Аль-Файед, со слов которого, кстати, эта история и стала всеобщим достоянием. На последовавших за этим парламентских выборах господин Хамильттона с треском проиграл в своем округе независимому кандидату, сделавшему краеугольным камнем своей кампании борьбу с коррупцией, а после этого подал на Аль-Файеда в суд за клевету, проиграл тянувшийся почти два года процесс и окончательно обанкротился. Британская пресса не пощадила опозоренного политика и теперь он вместе с женой вынужден позировать для рождественских открыток для бездомных детей. В последнее время участились скандалы, где в качестве главных действующих лиц выступают менее заметные фигуры британского правительства. Практически во всех этих случаях исходным материалом служит какая-либо служебная записка, непонятно как просочившаяся за пределы Даунинг-Стрит. Последствия для авторов этих записок, как правило, очень плачевны, в лучшем случае - вынужденная отставка. Впрочем, надо признать, что хотя даже серьезные британские издания не отказывают себе в удовольствии в красках описать, в чем именно провинился очередной государственный чиновник, делают они это весьма аккуратно и взвешенно, поскольку контроль за достоверностью публикуемой информации более, чем строг, а судебный иск за клевету в Великобритании может разорить кого угодно. Основным же источником всевозможных политических сплетен, конечно, служат британские таблоиды. Непременные атрибуты таких публикаций - броский заголовок величиной почти в полстраницы и жесткая лексика, выходящая временами за рамки политкорректности. При том, что это издания являются самыми популярными в стране, с их мнением политикам всех мастей приходится считаться едва ли не больше, чем со мнением серьезных газет. А уж увидеть свою фотографию на первой странице очередного номера, скажем, газеты "Сан" - самого читаемого в стране таблоида - пожалуй, страшнее кошмара для британского политика придумать просто невозможно. Елена Коломийченко: Уже было сказано, что средства массовой информации являются проводниками компромата. Через газеты, радио, телевидение и Интернет читатель, зритель получает информацию обо всем этом. Достаточно запустить слух в одну газету, и можно не сомневаться, что другие его тут же подхватят. Разумеется, все имеет и свои расценки. Особого же накала страсти достигают в период накануне выборов. Из Парижа Дмитрий Савицкий: Дмитрий Савицкий: Наверняка большая масса слухов вращается в каждом обществе и целиком в мире. Слухи - это сумма наших способностей сомневаться. А способность сомневаться, по идее - дар, позволяющий продвинуться в изучении самого себя и мира. Французы часто употребляют это выражение - преимущество сомнения. Но слухи, использующие эту энергию в наши времена, ставят под сомнение не то, что солнце и звезды вращаются вокруг плоской земли, а моральные и физические качества людей. Усомниться в том, что человек из себя представляет именно то, что он о себе говорит, означает уничтожить этого человека. Уничтожить не физически, хотя как последствие это и возможно, но уничтожить его образ, отражение в социальном зеркале. Когда в начале 2001-го года во Франции все чаще стали возникать слухи о троцкистском прошлом премьер-министра страны Лионеля Жоспена, можно было подумать и, скорее всего, не без оснований, что недоброжелатели Жоспена стараются подпортить его имидж, отобрать у него часть власти над симпатизирующими. Пока слухи были слухами, им можно было сопротивляться привычным жестом - отмахиванием, это же все-таки сплетни. Но когда премьер-министру публично в Национальной Ассамблее пришлось признаться в том, что он был троцкистом, это означало не просто давление слухов, но компромат, который был у кого-то на столе. Франция - страна с довольно странной прессой. Мне, быть может, и негоже самому говорить это вслух, но я слышу, и часто, от своих "аборигенов", что в стране нет свободной прессы, за исключением еженедельной "Утки в цепях". Газета эта маскируется под сатирический листок, дабы смягчить возможные удары. Замечу, что удары эти не вымышленные, а настоящие. К примеру, во времена правления "Тонтона" - "дедушки Миттерана" - газета эта была поставлена на прослушивание. Вся остальная пресса, быть может, все же за исключением футбольно-баскетбольной, но и тут я сомневаюсь, делится, грубо говоря, на два лагеря, на левую и правую прессу, соответственно отражая действительность и анализируя ее через призму политической вовлеченности. Это не означает несвободу прессы в ее восточноевропейском понимании, но в свое время, работая для газеты "Либерасьон" я сталкивался с материалами, явно компрометировавшими сильных мира сего и никогда не увидевшими свет. В то же время изрядная часть компрометирующего материала живет до сих пор в форме слухов. Слухи эти касаются не только политического прошлого некоторых лидеров страны, но и их сексуальной ориентации, пристрастия к наркотикам, коррумпированности или нынешнего состояния их здоровья. Мне не раз приходилось уже повторять, что сильнейшим шоком для меня была не Эйфелева башня и Сан-Шапель, а отсутствие на родине прав человека закона о презумпции невиновности. Закон был введен в этом году, и уже мешает жить как полицейским, так и судьям. И я своими ушами слушал дискуссию на телеканале "LSI" о том, что закон был введен не для массы потенциально арестованных, а для того, чтобы избавить от неудобств задержанных из высшего эшелона власти. Введению закона о презумпции невиновности предшествовала долгая кампания властей против прессы. неожиданное желание запретить публикацию фотографий, трудно дать определение, ибо и власть имущим трудно было это сделать - "фотографий частных лиц". Конечно, это не была защита Дюпона или Дюшана от наглых фотографов. Скорее всего, и Дюпону, и Дюшану сильно до лампочки, поместят его в "Пари Матче" в поддатом или подкуренном виде, или нет. Но власть искала и нашла возможность запретить публикацию "фотографий частных лиц" - потенциально компрометирующзих фотографий. Несомненно, юристы, работающие на такие гигантские фирмы, как "Филипп Паччи", куда входит и "Пари Матч", заранее рассчитывают, что дороже - нарушить закон и опубликовать скандальные фото, то есть, заплатить штраф, но удесятерить тираж, или же попасть под видимый и невидимый пресс власть имущих. Подсчет "за" и "против" происходит в каждом отдельном случае. Наиболее знаменитым компроматом на Тонтона Миттерана обладал, но не он один, покойный писатель Жан Эдерналье. Компромат заключался в том, что у Миттерана была параллельная от семьи жизнь, вторая семья, или, по крайней мере, любовница и дочь. Миттеран использовал секретную службу для слежки за Жаном Эдерналье, на подслушивание были поставлены десятки людей. Лишь, когда лев ослаб и был при смерти, то есть, не опасен, "Пари Матч" решился опубликовать фотографию дочери Миттерана Мазарин. Компроматом была и болезнь Тонтона, которую он скрывала. Опять же этот компромат в виде книги был опубликован лишь после смерти его личным врачом, который тут же был приглашен в суд вдовой Миттеран. Нельзя сказать, чтобы во Франции существовала заметная прозрачность, то есть, гласность в ее западном варианте. Политические противники, как и желающие заработать на скандальном компромате, постоянно маневрируют, наступая, отступая и заключая компромиссные сделки. Война эта, особенно в нынешний опасный предвыборный период, принимает особые размеры. Если левые недавно захватили выгодные позиции, развернув кампанию против коррупции, упрощая - против правых мэров, включая мэра Парижа - они же и проиграли, когда в коррупции был обличен соратник Миттерана и министр иностранных дел Ролан Дюма, а за ним министр финансов Доминик Троскан. И, наконец, когда Лионель Жоспен вынужден был признаться в своем троцкизме. Теперь левые атакуют, всячески намекая на причастность Жака Ширака к черной партийной кассе и коррупции городской мэрии. Но вряд ли перед выборами или же после них будут опубликованы подтверждающие слухи материалы. Власть, прежде всего, создает механизмы самозащиты, и, как мы знаем, операция "Чистые руки" не способна превратиться в Европе в институт, обеспечивающий прозрачность, видимость государственных дел, от бюджета до привилегий. Да и, в конце концов, накануне Рождества имеет смысл вспомнить, что сбор компромата - занятие столь же древнее, как и выпечка хлебов, и что на некоего Иисуса из Назарета иерусалимские клирики настучали римскому наместнику Понтию Пилату. Елена Коломийченко: Мы продолжаем обсуждать тему компромата в разговоре с нашим корреспондентом в Берлине Ашотом Амирджаняном. В первой половине часа наш корреспондент Ефим Фиштейн высказал предположение, что политические партии так охотно прибегают к компромату, как способу победить своих соперников, потому что не могут предложить ничего нового в сфере идей, что их программы сегодня трудноотличимы друг от друга, особенно, если иметь в виду крупные партии, партии немаргинального значения. Согласны ли вы с этим, Ашот? Ашот Амирджанян: Согласен, если абстрагироваться от личностей, представляющих партии, скажем, на примере Германии, основные конкуренты политические - это ХДС/ХСС и социал-демократы, которые в основном, судя по политическим программам очень похожи. Это две центристские партии. В основном разница между ними сейчас заключается в личностях, которые представляют эти партии. Если судить по личностям, то нынешний канцлер Шредер явно обладает преимуществами, судя по тому, как он действует на средства массовой информации. В принципе, если бы это было принято в Германии работать широко, так как это отчасти принято в других странах, посредством компромата, то это была бы единственная возможность, для нынешней оппозиции, для ХДС/ХСС бороться с социал-демократами. Но культура и менталитет в обществе в Германии не позволяют слишком широко пользоваться этим методом. И лишь в том случае, если есть обязательные факты, сильные факты, которые говорят за себя, и в таком случае, противники политические начинают этим пользоваться, при помощи средств массовой информации. Без них компромат не функционирует. Елена Коломийченко: Вы сказали, культура и менталитет, и в каждой европейской стране, в зависимости от особенностей культуры и менталитета, те или иные сведения могут явиться компрометирующими для политика и не только политика, допустим, во Франции, сведения, скажем, сексуального характера, сведения, не подлежащие распространению о всевозможных связях, любовницах и так далее - они вовсе не являются предметом особой компрометации человека, в то время, как, допустим, финансовые нарушения и прегрешения в гораздо большей мере компрометируют политика, и могут вовсе поставить под сомнение его дееспособность как политика опять же. Как в Германии это выглядит? Есть ли у этой страны свои особенности, коль скоро мы уже об этом говорим? Ашот Амирджанян: Конечно, свои особенности есть. В принципе, действует система похожим образом, как и во Франции, хотя степень отличается. Если взять последние примеры скандалов, связанных с французским президентом Жаком Шираком, с многолетним опытом пользования черными кассами, во Франции, тем фактом, что, как выяснилось, Ширак, и не только он, также и его предшественники, пользовались этими черными кассами в своих личных целях. И если сравнить этот скандал, который закончился безрезультатно, скажем, с тем скандалом, который произошел в Германии в связи с многолетним канцлером страны Гельмутом Колем, то здесь, речь шла также о черных кассах, о недекларированных деньгах ХДС, которые, однако, тратились на партию, а не лично на Коля, или его семью, или его друзей. И, тем не менее, скандал в Германии разразился гигантский, это, в принципе, был крупнейший скандал, связанный с ХДС, который отбросил эту партию и вообще консервативное крыло в политическом спектре Германии на десятилетия назад. Вот судя по этим примерам можно судить о той разной степени скандальности похожих компрометирующих фактов на примере Германии и Франции. А что касается сексуальной "аморалки" или аморального поведения на почве сексуальных представлений, то здесь похожим образом публика общество подходит к этим вопросам. Это чисто личное дело, в первую очередь, если речь идет о политиках, в это люди не вмешиваются, как правило, за исключением тех случаев, когда речь идет о несовершеннолетних детях. В таком случае, конечно, это был бы скандал высшего первого порядка. А так сказать в нормальных случаях на это, как правило, не обращают внимание ни пресса, ни общество, что касается политиков, а что касается других известных людей из кино или из спорта, тут, конечно, внимание очень большое, бульварная пресса очень уж этим занимается. Канцлер Коль тот же - он все-таки руководил страной более 15 лет, 16 лет, все это время у него была любовница, его секретарша, об этом знали все корреспонденты, журналисты, об этом иногда говорили и посмеивались, потому что эта секретарша играла очень важную политическую ключевую роль в ведомстве канцлера. Об этом знала, конечно, и жена Коля. В принципе, это был не секрет, но было не принято об этом говорить, не принято было об этом писать. Елена Коломийченко: В самом начале объединения Германии 10 лет тому назад в восточной части начался процесс люстрации. На поверхность вышло очень много сведений, которые казалось бы должны были людей компрометировать и не только, но и закрывать им вообще вход в политику. Появились также сведения о связях некоторых западных журналистов и политиков со "Штази", со спецслужбами Восточной Германии. Давайте не забудем о том грандиозном скандале, который подкосил в свое время социал-демократов и заставил уйти с поста канцлера Вилли Брандта. Речь идет о связях его ближайшего окружения с восточногерманской разведкой. Вот эти сведения - сегодня изменились ли их значение или их роль в формировании имиджа политиков, журналистов, других известных личностей? Ашот Амирджанян: 10 лет спустя после объединения роль таких фактов, конечно же, уменьшается. Люди начинают более спокойно относиться к той или иной информации, которая время от времени появляется - о бывшем сотрудничестве того или иного западного журналиста, или другого деятеля, или политика с бывшей спецслужбой ГДР. Речь идет очень часто о сотрудничестве, выясняется довольно быстро, что дело было не в этом, не в сотрудничестве, а в контактах, которые так сказать, юридически не наказуемы. Но компромат функционирует до сих пор. В этом, наверное, самая большая специфика особенность именно Германии по сравнению с другими западноевропейскими странами, потому что эта страна весь послевоенный период была разделенной, но сегодня уже вообще сам компромат не играет той роли, которую он играл в последние десятилетия, потому что в условиях средств массовой информации, в условиях постиндустриального информационного общества есть более субтильные, более эффективные методы политической борьбы чем компромат. В целом можно сказать, что компромат уже не играет той роли, которую он играл в послевоенное время. Елена Коломийченко: Итак, мы определили несколько направлений компромата - финансы, секс, спецслужбы. В Советском Союзе, как известно, секса не было, а вот взятки были, да и обвинения в сотрудничестве с врагами были. Были и соответствующие процессы с обвинителями и обвиняемыми, особенно на заре Советской власти, но не только тогда. С комментарием Дмитрий Волчек: Дмитрий Волчек: Герой повести Уильяма Берроуза "Здесь Ах Пуч" медиа-магнат Джон Стенли Харт запугивает читателей своих газет жуткими фотографиями и разоблачительными статьями о своих личных врагах. Однако, вскоре Харт начинает замечать, что публика перестала воспринимать эти публикации так, как ему хочется, то есть пугаться и возмущаться. Берроуз пишет, что произошла десакрализация - слишком большой объем разоблаченных секретов убил само представление о тайне. Если скомпрометированы все - это все равно, что не скомпрометирован никто. Священная миссия компромата хорошо понятна диктаторам. Разоблачения троцкистов, вредителей, шпионов в сталинские годы и были настоящим триумфом компромата, обнажение тайны было наделено магической силой, слово было способно убеждать, пугать, разрушать судьбы, убивать. Сегодня, даже если Борис Березовский предъявит свидетельства, что все члены кабинета министров лично таскали мешки с гексогеном, а Басаев всегда был агентом ФСБ - это ничего не изменит. Доказательства больше не доказывают, свидетельства ни о чем не свидетельствуют, поскольку власть представляется не сообществом лучших, в которое проникли двурушники и предатели, а напротив - союзом скверны. Количество компромата уничтожило его качество, отобрало у него силу. Компромат выдохся, в России он больше не инструмент политики, а разве что материал для трудов историка. Разоблачения теперь можно отправлять не в печать, а сразу же в архив. Елена Коломийченко: Теме компромата посвящены и новые страницы "Венского дневника" Елены Харитоновой. Елена Харитонова: На днях я прочитала в венском журнале "Формат", что 66 футбольных арбитров подали в суд на Йорга Хайдера. Дело в том, что Хайдер - не только духовный лидер австрийской ультраправой партии, но и почетный председатель одного из футбольных клубов. Когда его команда с треском проиграла венской "Австрии", Хайдер обозвал судей мошенниками и не хочет по этому поводу извиниться. Наоборот, повторяет, что выведет на чистую воду "это продажное жулье". Поэтому все арбитры Австрии решили подать на него в суд. Хайдер не просто нахулиганил - говорят они - он распространяет клевету, которая всех компрометирует. А еще на Хайдера подал в суд лидер австрийских словенцев Руди Вук. В провинции Каринтия, где Хайдер работает губернатором, испокон веков живут словенцы. Они признаны там национальным меньшинством, но не могут добиться, чтобы перед всеми их селениями поставили дорожные щиты на двух языках, немецком и словенском. Дошло до Конституционного суда, который решил, что щиты на словенском надо срочно поставить, но Хайдер не ставит, а недовольного этим Вука обозвал "поджигателем". Поэтому Вук подал в суд. Он никогда не был экстремистом и чувствует себя не только оскорбленным, но и оклеветанным. Как говорят моя приятельница врачиха Магда, такая клевета для лидера правых обычное дело - они специально держат психологов, которые учат их, как лучше сказать какую-нибудь гадость. Мы прогуливались среди заиндевевших каштанов парка Шенбрунн, и Магда, чтобы рассердиться и нагреться, охотно делилась со мной наблюдениям. Политики здесь, как она давно заметила, компрометируют людей двумя способами. Первый - информация вскользь. Второй - совершенно нелепые, но громкие и без конца повторяющиеся оскорбления. Два года назад, придя к власти, христианские демократы с ультраправыми, например, начали долбать лидера социалистов Гузенбауэра. При каждом удобном случае - в парламенте, в газетах и по телевизору, они повторяли, и до сих повторяют, что Гузенбауэр - стукач и предатель родины, потому что впервые посетив с делегацией Советский Союз, он демонстративно поцеловав на аэродроме "святую коммунистическую землю". Все разъяснения социалистов и самого Гузенбауэра о том, что было это 20 с лишним лет назад, и что никакой земли он не целовал, а только шутил, что поцелует, делегация была молодежная и потому смешливая, а асфальт на московском аэродроме такой грязный, что его при всем желании не поцелуешь - все это только крепче приклеивало к Гузенбауэру ярлык московского подпевалы. Впрочем, по привычке голосующую за соцпартию Магду в этой истории как я понимаю, задевает и то, что социалисты были 20 лет назад для советского Агитпропа, как она говорит, не братьями, а оппортунистами... А классическим примером компромата вскользь Магда считает историю с лидером австрийской еврейской общины Ариэлем Музыкантом. Весной коротко заметив, что Музыкант - владелец большой конторы по торговле недвижимостью - Хайдер стал весело, дело было во время масленичного гуляния, рассуждать, что, мол, непонятно, как это - "человек носит чистое как стиральный порошок имя Ариэль, а рыльце у него в пушку". И все - на телеэкране имя Музыканта и нечистоплотность торговли связались. На днях Магда опять слышала у себя в больнице, что "Музыкант, конечно, мошенник", - и никакие ее рассуждения о том, что если бы за этим человеком действительно чего-то было, ультраправые давно бы раскопали - не действовали. Сочувствуя Музыканту, Магда вспомнила, что недавно построенный им стеклянный небоскреб, кстати, один из самых красивых в Вене стоит теперь полупустым, после налета на Всемирный Торговый Центр в Америке люди боятся поселяться в высотных зданиях. А потом старая любительница диалектики, она, чтобы не быть односторонней, добавила, что страсть политиков к собиранию компромата, конечно, помогает держать в узде власть имущих, и это большое дело, но читать и слушать потоки компромата ей все-таки невероятно противно. Почему, например уже второй год не могут оставить в покое бывшего канцлера Климу. Проиграв на выборах, он вышел из соцпартии, чего Магд,а конечно, не одобряет, и уехал в Аргентину заведовать там филиалом завода "Фольксваген", а его здесь до сих пор компрометируют. Сначала писали, что Клима предал свою верную овчарку Гролли - на самом деле, он оставил ее под присмотром садовника на даче под Веной, потому что у кавказских овчарок очень теплая шерсть, и в знойной Аргентине пес мог просто заболеть, а теперь бубнят о разводе бывшего канцлера с женой Соней, но пока никак не поймут, то ли он ее бросает, то ли она его. "Они - молодцы, давно не дают разбойникам в этом разобраться", - смеялась Магда. Другие передачи месяца: |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
