Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[27-02-03]
"Зверобойка" - ежегодное истребление детенышей гренландского тюленяМарина Катыс: Говорит Радио Свобода. В эфире экологическая программа "Запретная зона". У микрофона - автор и ведущая Марина Катыс. Каждый год в конце февраля - начале марта в так называемом "горле" Белого моря происходит "Зверобойка". В течение 10 дней люди дубинами забивают насмерть десятки тысяч новорожденных детенышей гренландского тюленя. Это разрешенный промысел, аналогов которому по жестокости и массовости нет в мире нигде. Узкий пролив, соединяющий Белое и Баренцево море, гренландские тюлени избрали давным-давно. Каждый год весной здесь появляются на свет десятки тысяч бельков. Рассказывает наш архангельский корреспондент Владимир Ануфриев. Владимир Ануфриев: Зверобойную экспедицию, так ее здесь по традиции называют, уже несколько лет кряду организует компания "Белое море" в кооперации с колхозом "Северный рыбак". По словам заместителя генерального директора компании Михаила Широкого, в этом году, как и год назад, они намереваются добыть 40 тысяч детенышей тюленя. Прошлой весной они недобрали до этого количества 9 тысяч. Активисты из различных организаций защиты животных и экологических движений выступают за прекращение жестокого промысла беззащитных тюленят и замену его экологическим туризмом. Однако у зверобоев свои аргументы. По словам того же Михаила Широкого, "зеленые" смакуют кровавые сцены на тюленьем промысле, но "чтобы увидеть подобное, не надо лететь на побережье Белого моря, а достаточно зайти на ближайшую бойню в любой стране мира". Тюлений промысел дает возможность заработать жителям прибрежных поморских деревень. В этом году на промысле будут работать около 300 человек, и при удачном раскладе заработок каждого составит до 6 тысяч рублей. Так называемая "Зверобойка" остается прибыльным делом, доходы от которого не разглашаются, но то, что они есть, сомневаться не приходится, иначе частная компания "Белое море" этим бы просто не занималась. По оценке Михаила Широкого, в этом году партнеры уже потратили на подготовку промысла 19 миллионов рублей, из них 9 миллионов - это предоплата Второму архангельскому авиаотряду за привлечение 6 вертолетов "Ми-8". Расходы на промысел составят ориентировочно 21 миллион, а себестоимость одной шкурки - примерно 525 рублей. Заготовленные шкурки начнут реализовывать только с открытием летней навигации в Белом море, то есть в мае-июне, когда в Нижнюю Золотицу сможет прийти транспортное судно. По прошлому году, один час работы винтокрылой машины стоил около 28 тысяч рублей. В этом году цены авиаторов еще выросли, на сколько - точно не сообщается, ссылаясь на коммерческую тайну. Вообще вокруг традиционного поморского промысла морского зверя много секретности. Тот же Михаил Широкий оправдывает нежелание подпускать к промыслу посторонних людей тем, что они попросту "мешают работать". Марина Катыс: Зверобойный промысел на побережье Белого моря существовал всегда. Но до 30-х годов прошлого века поморы добывали преимущественно взрослого гренландского тюленя. Промысел бельков начался в связи со строительством Беломорканала, в те времена белек был, наверное, единственно возможным пропитанием для огромной армии заключенных. Времена изменились, но отношение к новорожденным детенышам тюленя осталось варварским. Бельков убивают десятками тысяч. Если в 1998-99 годах квота на забой тюленят была около 30 тысяч, то в 2000 и 2001 годах эта квота удвоилась, а в 2003 году планируется добыть более 110 тысяч бельков. Для перевозки на берег такого количества убитых тюленят потребуется 440 вылетов вертолета, поскольку в сеть, которой перевозят убитых бельков, входит не более 250 тушек. Если считать, что вертолетный час стоит минимум 28 тысяч рублей, то есть более 900 долларов, то в одни полеты придется изначально вложить, учитывая два часа полета туда и два часа обратно, около 1 миллиона 600 тысяч долларов, то есть порядка 50 миллионов рублей. Человек, находящийся на льдине и палкой забивающий бельков, за одного белька в среднем получает 1 доллар, при этом готовая шапка из белька, которую предлагают торговцы в Санкт-Петербурге, стоит около 800 рублей. Уровень секретности, которым сопровождается промысел бельков, просто вызывает недоумение. Слово нашему корреспонденту в Архангельске Владимиру Ануфриеву. Владимир Ануфриев: Федеральная пограничная служба, ведающая охраной морских биоресурсов, ежегодно устанавливает строгие правила для средств массовой информации: съемка с воздуха не ниже 4 километров, с моря - не ближе 12 миль, - ссылаясь на норму от 1978 года, предписывающую морским и воздушным судам обходить далеко стороной ледовые поля, на которых проходит массовое рождение потомства тюленей. 15 марта в Белом море начнется второй этап промысла тюленей, к нему присоединится еще колхоз "Освобождение". Начавших линять бельков будут живыми доставлять на берег вертолетами и там доращивать до стадии "серки", когда мех вновь станет густым и пушистым, но уже серого цвета. Таким образом планируют добыть еще 26 тысяч тюленят. Марина Катыс: Это означает, что 26 тысяч уже начавших линять бельков будут пойманы, погружены в сети и вывезены на берег, где их вывалят в загоны и оставят на две недели умирать голодной смертью. За это время бельки как раз успеют перелинять и превратиться в так называемую "серку". Говорит директор российского представительства Международного фонда защиты животных Мария Воронцова. Мария Воронцова: В этом году такие фермы будут открыты в трех деревнях Поморья - это деревня Чапа, деревня Золотица и деревня Койда будут в этом участвовать. Идея заключается в том, что мех бельков на самом деле не имеет рынка сбыта, и сейчас гораздо более популярен короткий серый мех следующей стадии - это "серка". Поэтому бельков будут отлавливать живьем, забирать у мам на льду,на вертолетах увозить на берег и помещать их в загоны. Там бельки будут находиться в течение 2-3 недель, естественно, без какого бы то ни было корма, потому что этого быть просто не может. Затем, после того как они отлиняют и приобретут серый цвет, их убивают. Это, пожалуй, самый жестокий способ добывания меха, который вообще известен в мире. Марина Катыс: Руководство Архангельской области настаивает на том, что запрещение промысла бельков приведет к социальному взрыву, так как зверобойная кампания - единственная работа, существующая у местного населения данного региона. В августе 2000 года 5 тысяч зверобоев обратились к президенту России Владимиру Путину с просьбой отклонить "Закон о защите животных от жестокого обращения", запрещающий промысле детенышей морских млекопитающих. Мария Воронцова: Традиционный промысел не может предполагать участие такой техники, которая сейчас применяется во время промысла. С конца 50-х годов здесь стали использовать вертолеты. Раньше промысел шел с поморских лодок: поморы уходили на этот промысел на месяц, это была очень тяжелая работа - многие люди гибли, льдины отрывались, их уносило в море. Ситуация абсолютно изменилась в 50-60-е годы, когда для того чтобы доставлять зверобоев на лед, стали использовать вертолеты. Зверобои убивали бельков палками, просто - ударом по носу, затем мертвых тюленят помещали в сетки, отвозили на берег, а там уже снимали шкуры и шла предварительная обработка. Причем надо сказать, что в советское время этот промысел был безусловно дотируем и обработка всех шкур шла не в поморских деревнях, а на одной фабрике "Милита" в Казани, которая вообще специализировалась на обработке овечьих шкур для нужд армии - производство серых армейских шапок, серых воротников и так далее. Перестройка процесса, который был направлен на обработку овчинных шкур, не производилась, и в результате качество бельковых шкур оказывалось очень низким. Поэтому решили красить их в черный цвет и шить из этого меха черные шапки-ушанки, которые продавались за бесценок. Так продолжалось в течение 30 лет, до начала 2000 года, когда выяснилось, что для этих шапок совершенно отсутствует рынок. Сейчас - совершенно другая ситуация. Дело в том, что разные российские предприниматели закупили хорошие обрабатывающие станки (в основном - в Германии, частично в Норвегии), и сейчас в России в 5 местах работают фабрики, которые обрабатывают мех серки и мех белька, причем серка эта не только российская, но и канадская, шкуры приходят сюда. Качество очень хорошее. Если вы сейчас пойдете в магазины меха, вы увидите много-много шуб из серки, которые сшиты по проектам дизайнеров. Они действительно очень красивые. Но если вы думаете о покупке такой шубы, пожалуйста, подумайте о том, что за этим стоит и что эти животные претерпели при жизни. Марина Катыс: Традиционно поморы (до прихода на русский север советской власти) занимались самыми разными промыслами. Создание колхозов полностью разрушило традиционный уклад. Рассказывает Мария Воронцова. Мария Воронцова: Охота, рыболовство, отхожие промыслы, солеварение, сбор водорослей - все эти работы сменяли одна другую на протяжении года, и люди были заняты. Сейчас им оставили, собственно, два отхожих промысла - это зверобойная кампания плюс семга. Дают квоты на тюленей и квоты на семгу. Наш фонд два года назад в 3 семьи в деревне Верхняя Золотица поставил перерабатывающее оборудование. Первая семья, которая этим занялась, получила приличный доход, который им позволил спокойно жить. Точно так же они могут работать, собирая ягоды - там великолепная морошка, которая пользуется огромным спросом в Швеции, в Финляндии, туда уже летают вертолеты, чтобы скупать эту ягоду. Так что, в принципе, возможности там достаточно большие. Марина Катыс: Доктор биологических наук профессор Вячеслав Земский возглавляет научно-консультативный совет по морским млекопитающим межведомственной ихтиологической комиссии РАН, Министерства природных ресурсов и Госкомрыболовства. Вячеслав Земский: Я считаю, что в современных условиях вести промысел этого несчастного белька, такого симпатичного зверя, неоправданно. Тем более, что экономический эффект от этого промысла незначителен. И разговоры о том, что, мол, на этом промысле держится поморское население - я считаю, что это неправильно. Было бы более гуманным и разумным этот промысел не прекратить. Марина Катыс: Один из доводов зверобоев - то, что гренландский тюлень поедает такое количество рыбы, что скоро людям этой рыбы не будет хватать. Вячеслав Земский: Это - безграмотное заявление, нет таких ситуаций, когда одна группа животных наносит ущерб другой группе животных. Тем более, что в природе все весьма согласовано, если можно так говорить бюрократическим языком, и равновесие очень строго соблюдается. Марина Катыс: Во всем мире забой детенышей тюленя запрещен. А экспорт шкурок белька запрещен во все страны Европы. Экологи давно уже призывают полностью прекратить промысел бельков в России, а вместо этого развивать в этом районе Белого моря экологический туризм. Говорит кандидат биологических наук, эколог, вице-президент геофизической компании РГК Юрий Перчихин. Юрий Перчихин: Экономически этот промысел совершенно неоправдан. Аргументация социального плана за этот промысел совершенно ни на чем не основана и является просто демагогией. Это вообще какая-то невиданная вещь среди всего, что мы знаем об охоте, о промысле. Марина Катыс: Раньше гренландского тюленя добывали в трех российских областях. Но Карелия и Мурманская область от этого промысла отказались. Только руководство Архангельской области продолжает настаивать на сохранении квот, хотя понять, в чем выгода этого промысла, совершенно невозможно. Шкурки бельков перекрашивают в черный цвет и шьют из них ушанки, цена которым - 800 рублей. Мясо бельков в пищу непригодно, его просто выбрасывают. Так ради чего ежегодно убивают десятки тысяч детенышей тюленя? На этот вопрос пытается ответить директор российского представительства Международного фонда защиты животных Мария Воронцова. Мария Воронцова: Это - жертвоприношение в угоду буквально крошечной кучке людей, которым это выгодно, и вместе с тем оно до сих пор имеет место. Марина Катыс: В "Зверобойке" участвует все население этих поморских деревень, включая женщин и детей. Тюленят освежевывают на берегу и в этом участвуют дети. Они это наблюдают, они видят, как добивают раненых бельков. Мария Воронцова: Дело в том, что развлечений там мало. Вот вы говорите, что бельков не едят. Действительно - не едят, но некоторые части тела идут в пищу, а именно: сердца и языки. И летчики, например, после зверобойной кампании улетают в Архангельск, увозя мешки сердец. Маленькие ребята ходят с тупыми перочинными ножичками, вырезают эти сердца, собирают в пластиковые пакетики и потом отдают летчикам для того, чтобы их просто прокатили на вертолете от разделочной площадки до заправки - крошечный такой перелет в полкилометра, но - какое-то развлечение. Марина Катыс: О жестокости "Зверобойки" говорит адвокат Межреспубликанской коллегии адвокатов Станислав Маркелов. Он участвовал в создании ряда экологических законопроектов. Станислав Маркелов: Конечно же, это не может не воздействовать на психику. Каждая работа оказывает влияние на того, кто ее исполняет. И если работа сама по себе априори противоправна, то в дальнейшем те же методы, которые эти люди используют в отношении бельков, они могут применять и в отношении других животных, и даже людей. Как известно, очень многие из профессиональных преступников (причем именно тех преступников, которые потом совершали преступления против личности) в детстве занимались тем, что мучили животных, - это уже просто общеизвестный криминалистический факт. А здесь - целые селения, целая отрасль занимается изуверством. У этих людей будет просто понижен порог правовой проходимости. Если у других людей есть моральные ограничения на применение насилия, то у этих людей они сняты. Марина Катыс: Но есть еще и другой аспект - это вопрос о собственности. Кому принадлежат бельки, столь жестоко истребляемые работниками, нанятыми частной фирмой "Белое море"? По закону о животном мире стадо гренландского тюленя является государственной, то есть общенародной собственностью. Станислав Маркелов: С бельками вообще произошла уникальная ситуация - здесь прошла двойная приватизация бельков. Это приватизация корпорации, которая просто сказала, что это - наше, а не общенациональное достояние. И приватизация администрации Архангельской области, которая использовала уже распространенный, к сожалению, в нашей стране правовой трюк, когда фактически нелегальная охота рассматривается как "традиционный промысел малочисленных народов". У нас уже это стало анекдотом - как только малочисленным народам дают хозяйственное преимущество, сразу рост их численности увеличивается в геометрической прогрессии. То же самое было на Камчатке, где (как только "малым народам" разрешили свободное рыболовство) все жители оказались именно камчадалами. То же самое происходит и в отношении бельков. Марина Катыс: Еще в 1999 году Государственная Дума рассмотрела и приняла в трех чтениях "Закон о защите животных от жестокого обращения". Однако 3 января 2000 года президент Путин наложил на этот законопроект вето. О том, что произошло с законопроектом за три года, рассказывает Мария Воронцова. Мария Воронцова: Он совершенно застопорился, он по-прежнему отложен. Сейчас работает Согласительная комиссия из представителей Совета Федерации, Думы и представителей президента, которая решает - каким образом можно преодолеть президентское вето и какие изменения должны быть внесены в закон для того, чтобы президент счел возможным этот закон утвердить. Мы очень надеемся, что это произойдет. Сейчас мы открываем выставку "Неделя защиты животных", и в рамках этой недели, которая проходила по всей стране, были собраны подписи под петицией с просьбой утвердить этот закон. Мы передаем российскому правительству эту петицию с 90 тысячами подписей. Люди просят принять закон, который необходим нашей стране, необходим для гуманизации нашего общества. Марина Катыс: В начале 2000 года к президенту Путину с просьбой прекратить ежегодные убийства детенышей гренландского тюленя обратилась известная киноактриса и защитница животных Бриджит Бордо. Тогда Владимир Путин заявил, что он сочувственно относится к борьбе против жестокого обращения с животными и готов предпринять все возможное, для того чтобы улучшить положение в этой области. О законности действий администрации Архангельской области и коммерческих структур, занимающихся забоем бельков, я беседую с одним из разработчиков Законопроекта о защите животных от жестокого обращения Станиславом Маркеловым. Станислав Маркелов: Каждый год начинается эта кампания, и каждый год мы говорим о том, что это - прямое нарушение и законодательства, и всех основных (в том числе - международных) прав. Каждый год мы доказываем, что с хозяйственной точки зрения нашему государству это невыгодно. И каждый год опять начинается этой забой, не имеющий для нас, для граждан этой страны, никакого конкретного хозяйственного смысла. Правовые попытки повлиять на ситуацию оказываются совершенно бесперспективными. Марина Катыс: Если это невыгодно с экономической точки зрения для государства, если это портит имидж страны в глазах мировой общественности, то почему президент все-таки не идет навстречу просьбам граждан принять закон, запрещающий промысел бельков? Станислав Маркелов: В данной ситуации четко прослеживается выгода этого промысла для двух субъектов - это руководство Архангельской области и Международные корпорации. Бельки явились лакмусовой бумажкой, которая показывает насколько серьезно положение в праве вообще, (не только, кстати, у нас в стране) это явно демонстрирует преобладание норм корпоративного права над национальным. Марина Катыс: Норвегия, насколько я знаю, отказалась от забоя бельков. Но при этом они с удовольствием покупают шкуры, выделанные в России. Станислав Маркелов: Да, это, к сожалению, двуличная позиция, когда страны, не входящие в систему экологической охраны, рассматриваются просто как некие мусорные свалки. Туда можно сбрасывать, например, отходы, а оттуда - брать все полезное, что необходимо для процветания этих развитых и богатых стран. Норвегия использует такой, не очень красивый прием: они закрывают нелегальный промысел на своей территории и, с другой стороны, чуть ли не одновременно поддерживают те фирмы, которые занимаются точно такой же деятельностью на территории России. Это не охота - объект охоты всегда имеет вероятность избежать своей участи. Белек этой возможности не имеет, это просто - примитивный забой самыми кровавыми и самыми зверскими методами. Марина Катыс: В международном праве существуют ограничения, например - нельзя промышлять самку с детенышем... Станислав Маркелов: Да, и ряд этих международных договоров распространяется и на Россию, мы еще во времена Советского Союза приняли на себя такие обязательства. Например, нельзя охотиться на белых медведей с вертолета, запрещены многие другие виды охот. Но при этом реально у нас действуют только ведомственные инструкции, и охотники (в том числе - и промысловики) в своих конкретных действиях по промыслу ориентируются не на федеральное законодательство и уж тем более не на международные договоры, а на тот объем добычи, который определяется министерствами и ведомствами. Мы живем не по законам, а по инструкциям, по ведомственным постановлениям. Марина Катыс: Не Белом море началась "Зверобойка". Но в этом году этот чудовищный по своей жестокости промысел грозит обернуться грандиозным скандалом. По документам, представленным Министерством природных ресурсов и утвержденным правительством Российской Федерации, в 2003 год разрешена добыча всего 10 тысяч взрослых гренландских тюленей. Однако по межправительственному соглашению, заключенному на 2003 год между Россией и Норвегией, квоты на забой только детенышей тюленей определены в 132 тысячи - около 110 тысяч бельков и 25 тысяч серки. Эти соглашения не прошли экспертизу, и Министерство природных ресурсов собирается их оспаривать. Но к тому моменту, когда чиновники закончат свои споры, более 130 тысяч новорожденных тюленят уже погибнут - кто от удара палкой, кто от голода. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
