Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[18-10-00]
Комментарий к Доктрине информационной безопасности РоссииВедущие - Дина Каминская и Константин Симис. Константин Симис: Диапазон оценок Доктрины информационной безопасности (она опубликована 28 сентября) очень широк. На одном фланге - заместитель министра юстиции Александр Карлин. Он утверждает, что эта доктрина задает демократические параметры информационного общества и не открывает возможностей для возврата к прошлому с присущими ему ограничениями свободы информации. На другом фланге - известный писатель Владимир Войнович. Он считает, что доктрина по своей сути сходна с проектом Козьмы Пруткова "О введении единомыслия в России". Для того чтобы ответить на вопрос, какая из этих оценок ближе к истине, необходимо проанализировать многостраничный текст Доктрины. Дина Каминская: А это весьма сложно. Вот правительственная "Российская газета" видит достоинства Доктрины информационной безопасности в том, что она облачена в строгую форму. На мой взгляд, взгляд человека, много лет проработавшего в области юриспруденции и привыкшего читать юридические тексты, этот документ по праву может служить примером того, как не следует писать юридические акты. Доктрина представляет из себя набор нескольких, нередко крайне невнятно сформулированных положений, которые повторяются множество раз. Создается впечатление, что авторы доктрины либо просто не готовы к столь сложной работе, либо, и мне это кажется более вероятным, они стремились упрятать подлинную суть доктрины во множестве невнятных формулировок. Правда, доктрина - не закон и, следовательно, обязательной силы не имеют. Но ведь она утверждена президентом Российской Федерации и уже в силу этого является официальным правовым документом. Документом, который должен стать основой для формирования законодательства, регламентирующего статус электронных средств информации. Константин Симис: Заместитель министра юстиции Карлин в своей статье прямо пишет, что доктрина должна послужить нормативной базой для законодательства в информационной среде. Он даже сообщает, что Министерство юстиции уже принимает участие в подготовке пакета соответствующих законопроектов. Дина Каминская: Вообще само по себе стремление усовершенствовать законодательство, в том числе законодательство, регламентирующее деятельность средств информации, вполне оправдано. Вопрос только в том, не повлечет ли за собой внесение изменение в действующие законы ограничения свободы слова, свободы информации. Вот Сергей Иванов, секретарь Совета безопасности, в недрах которого почему-то была разработана доктрина, заверил, что она не создает возможности для ограничения информационной независимости. Однако в связи с опубликованием доктрины в ряде средств информации были высказаны опасения по поводу того, что она может способствовать установлению тотального контроля государства над средствами информации. И хотя Михаил Горбачев недавно озвучил, как это принято сейчас говорить, заверение президента Путина о его приверженности принципам независимости средств информации, реальные меры, которые власти в последнее время предпринимают, чтобы подчинить НТВ - крупнейшую в стране независимую телевизионную компанию - государственному контролю, заставляют усомниться в искренности заверений президента. Так что вопрос о том, угрожает ли утвержденная Путиным доктрина независимости средств информации весьма актуален. Константин Симис: Но для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо прежде всего разобраться в том, какое содержание вкладывают авторы доктрины в понятие "информационная безопасность", что по их мнению, ей угрожает. Сделать это тем более необходимо, что ни в российском праве, ни, насколько нам известно, в юридической науке и в законодательстве других демократических стран, такого понятия, такого термина нет. Дина Каминская: Обратимся к тексту доктрины. "Под информационной безопасностью Российской Федерации, - сказано в ней, - понимается состояние защищенности ее национальных интересов в информационной сфере, определяющихся совокупностью сбалансированных интересов личности, общества и государства". На мой взгляд, это маловразумительное определение по существу никак не раскрывает того содержания, которое авторы доктрины, как это видно из дальнейшего текста, вкладывают в понятие информационной безопасности. Константин Симис: Правда, в тексте делается попытка раскрыть содержание этого термина. Объектами, нуждающимися в защите в информационной сфере, в соответствии с доктриной, являются, во-первых, конституционное право человека и гражданина на доступ к информации и на ее использование. Во-вторых, интересы общества в информационной сфере. И, наконец, в-третьих, интересы государства в информационной сфере. Согласно доктрине интересы государства заключаются в "реализации конституционных прав человек и гражданина в области получения информации". Дина Каминская: Неструдно заметить, что во всех этих трех пунктах посторяется одна и та же формулировка о необходимости защиты конституционных прав граждан в информационной сфере. С этой же формулировкой на протяжении всей доктрины мы сталкиваемся множество раз. Вот и давайте попробуем разобраться, в чем же авторы доктрины видят угрозу правам граждан в информационной сфере и какие меры они предлагают использовать для того, чтобы нейтрализовать эту угрозу. Константин Симис: Авторы разделяют такие угрозы на внешние и внутренние. Для того, чтобы понять, кто угрожает информационной безопасности России и кто нуждается в защите от этих угроз, следует иметь в виду, что в доктрине речь идет не только и не столько о газетах и журналах, но главным образом об электронных средствах информации, о телевидении и радиовещании. И понятно, что сами эти средства, при помощи которых транслируется и принимается информация, нуждаются в защите от нелегального вторжения. Дина Каминская: Так что у авторов доктрины были основания ставить вопрос о необходимости защитить российские электронные средства информации от преступного вторжения международных террористических организаций или иностранных разведок. Однако речь в этом случае должна идти о таких мерах, как усовершенствование технических средств защиты. Но ведь это никак не правовая проблема, а чисто техническая. И для того, чтобы ее решить, нет необходимости создавать доктрину, да еще утвержденную президентом. Для этого достаточно постановления правительства. Константин Симис: Но наряду с угрозами информационной безопасности, которые в определенной ситуации могут оказаться реальными, в доктрине названы и такие, от которых так и веет духом "холодной войны", духом тоталитарного режима. Так, например, угрозу информационной безопасности России авторы доктрины видят "в увеличении технического отрыва ведущих держав мира и наращивании их возможностей". Иными словами, авторы исходят из того, что технический прогресс западных стран является угрозой информационной безопасности России и ее граждан. Дина Каминская: Если исходить из того, что отставание отечественной электронной техники создает условия для проникновения зарубежных информационных потоков, то метод защиты от этой опасности (если вообще видеть в этом опасность, что в корне неправильно и противоречит принципам международного права), то метод защиты от такой мнимой опасности - совершенствовать отечественную электронную технологию. Константин Симис: В доктрине совершенно обоснованно ставится вопрос о необходимости "развивать и совершенствовать инфраструктуру единого информационного пространства. Развивать отечественную индустрию информационных услуг". Но существующее на сегодняшний день отставание России в этой сфере само по себе не угрожает ее информационной безопасности. Дина Каминская: И думаю, авторы доктрины это прекрасно понимают. На самом деле их беспокоит, а может быть, даже пугает информационный поток, который беспрепятственно идет из-за рубежа. Поток свободной и, как правило, достоверной и объективной информации, которую они не могут контролировать и сдерживать. Именно в этом они видят угрозу информационной безопасности извне и именно от нее стремятся найти защиту. Об этом, на мой взгляд, очень убедительно свидетельствует положение доктрины об ответственности, как сказано в тексте, за доступ к несанкционированной информации. Нелишне напомнить авторам доктрины, что в статье 29 российской конституции закреплено право на свободный, иными словами - на несанкционированный, доступ к информации. Константин Симис: Это же право закреплено и в международных пактах и соглашениях, к которым Россия присоединилась. Единственное ограничение этого права установлено российским законом об охране государственной тайны. Дина Каминская: Так что, на мой взгляд, есть все основания согласиться с экспертом центра Карнеги Андреем Рябовым, который, комментируя Доктрину информационной безопасности, пришел к заключению, что в доктрине "вполне естественное стремление обеспечить безопасность информационных сетей перерастает в попытку контроля за содержанием информационных потоков". Константин Симис: Та же тенденция - установить государственный контроль за содержанием информационных потоков еще с большей откровенностью проявляется в разделе доктрины о внутренних угрозах информационной безопасности. Дина Каминская: В перечне внутренних угроз информационной безопасности России на одно из первых мест поставлена угроза принятия законов, ограничивающих права граждан на свободу информации. От кого же, как не от Государственной Думы, может исходить такая угроза? Конечно, не исключено, что Государственная Дума, в которой будут доминировать противники демократии, может принять закон, ограничивающий право на свободу собирать, распространять и получать информацию. Константин Симис: Но в этой части доктрина говорит о такой угрозе, правовые средства защиты от которой уже предусмотрены конституцией. Это, во-первых, президентское вето. Если же президент не сочтет нужным им воспользоваться или если Государственная Дума и Совет Федерации смогут преодолеть президентское вето, то есть еще одна инстанция, способная нейтрализовать эту угрозу. Конституционный Суд может лишить закон, ограничивающий право на свободу информации, юридической силы, признав его противоречащим конституции. Какие еще правовые меры защиты права на свободу информации могут быть предприняты? Дина Каминская: Думаю, никакие. В данном случае мы сталкиваемся еще с одним примером бесполезности доктрины. Ведь в ней в качестве основного направления, обеспечивающего информационную безопасность, названо внесение изменений и дополнений в законодательство. А какие же изменения и дополнения могут быть внесены в законы, в конституцию с тем, чтобы устранить угрозу, которая исходит от антигосударственного закона, принятого Государственной Думой? Константин Симис: Основную роль в защите информационной безопасности доктрина отводит правоприменительным органам. На эти органы (то есть на МВД и на прокуратуру), как совершенно справедливо указано в доктрине, возложено пресечение правонарушений, преступной деятельности в сфере информации. В такой защите средства информации (в особенности региональные) действительно нуждаются. Но, к сожалению, в доктрине ничего не сказано о том, кто же защитит права средств информации, если их нарушают сами правоприменительные органы, сама прокуратура. А ведь события последнего времени свидетельствуют, что такая ситуация вполне реальна. Дина Каминская: За примером ходить недалеко. В печально знаменитом приложении № 6 к соглашению между НТВ и Газпромом документально зафиксирован факт: государственная власть попыталась принудить владельца независимого средства информации (НТВ) продать Газпрому принадлежащий ему пакет акций под угрозой привлечения к уголовной ответственности. А с учетом того, что контрольный пакет Газпрома принадлежит государству, контроль над НТВ в случае, если соглашение было бы реализовано, перешел бы к государство. Это как раз пример ситуации, в которой средства информации нуждались в защите правоприменительных органов. Константин Симис: Между тем Генеральная прокуратура не только не выступила в защиту НТВ, но и сама стала участником предпринятой властями противоправной операции. Так что можно сказать, что положение доктрины, согласно которому правоприменительные органы призваны обеспечивать информационную безопасность, это только благое пожелание, лишенное практического значения. Дина Каминская: И тут уместно поставить вопрос: а есть ли вообще в Доктрине информационной безопасности положения, имеющие практическое значение? То есть такие, которые могут послужить ориентиром для законодательства, регулирующего деятельность средств информации. Константин Симис: Такие ориентиры есть. Вот, например, в одном из разделов доктрины говорится о необходимости совершенствовать законодательство, регулирующее отношения в области конституционных ограничений прав и свобод человека и гражданина, совершенствовать его с тем, чтобы установить должный баланс между свободой информации и ограничением этой свободы. Дина Каминская: А для этого авторы доктрины предлагают ввести запрет "на использование эфирного времени в электронных СМИ для проката программ, пропагандирующих насилие и жестокость, антиобщественное поведение..." Тут под предлогом защиты информационной безопасности открыто ставится вопрос о существенном расширении запретов, предусмотренных Законом о средствах массовой информации. Вот, например, предлагается запретить передачи, пропагандирующие антиобщественное поведение. Но ведь понятие "антиобщественный" не поддается четкому определению. То, что вчера считалось антиобщественным, завтра будет рассматриваться как абсолютно нормальное и даже как акт гражданского мужества. Введение запретов, предлагаемых в доктрине, тем более опасно, что интересы общества могут быть подменены интересами власти. Боюсь, именно такую подмену имели в виду авторы доктрины. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
