Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[25-08-04]
Смотрим телевизорНачало нового телевизионного сезона: " СТС - революция". Гость - генеральный директор СТС Александр Роднянский.Автор и ведущая Анна Качкаева Анна Качкаева: В пестро- рекламном центре Москвы последние пару недель бросаются в глаза задрапированные здания, машины, рекламные щиты с вызывающим слоганом "СТС - Революция". Цветовая гамма в духе революционной романтики - бело-черно-алая. Лица канала - (ведущие) - то ли апостолы, то ли ангелы, при этом очень похожие на персонажей из дорогого казино или ретро-кабаре, возносятся или парят над толпой из растиражированных собственных же лиц и улицами шумной столицы. Такие вот сложные ассоциации. И не нарушая стилистики, в минувшую пятницу, в Центре идеолога революционного Театра Всеволода Мейерхольда, телеканал СТС открыл свой телевизионный сезон. Сегодня в студии Радио Свобода генеральный директор СТС Александр Роднянский. Мы с моей коллегой - обозревателем "Эхо Москвы" Еленой Афанасьевой и вами, уважаемые слушатели, - будем пытаться понять, какую революцию имеет в виду канал СТС, и точно ли это революция, если она происходит на отдельно взятом канале. Александр, так откуда же это очень обязывающее слово - "революция"? Это вызов, эпатаж? И почему от "Фабрики грез" - девиза минувшего сезона - к революции? Александр Роднянский: Мне представляется, заранее прошу прощения, если повторюсь, что концепция телевидения, которая не имеет ничего общего с идеологической или пропагандистской, столь, так сказать, восторжествовавшей на протяжении последних десятилетий в отечественном телевидении, телевидения информативно насыщенного или телевидения, построенного, так или иначе, на утверждении, проведении в жизнь определенных общественных и политических ценностей, телевидение, далекое от каких бы то ни было политических ангажементов, в сегодняшней России уже само по себе революционно. Знаете, и с точки зрения революции, если она бывает, а не только как в нашей, к сожалению, не всегда счастливой истории общественно-политической, но она бывает и эстетической. Как раз теоретик, которого вы вспомнили, революционного театра Мейерхольд занимался прежде всего изысками и экспериментами в этой области. То есть революция эстетическая, на мой взгляд, по меньшей мере, не менее важна. Хотя я бы не стал утверждать, что на СТС именно таковая и происходит. Мне кажется, что намеренное утверждение, намеренный акцент на том, что человеческая жизнь самоценна, что каждый отдельный человек имеет право на выбор собственного представления о счастье, а не на присоединение к общей концепции, или к той концепции, которая существует и утверждается, скажем, множеством средств массовой информации, и что это представление о счастье, скажем, связано с образом благополучной, либеральной и рыночной страны, мне кажется, что само по себе на данном этапе выглядит революционно. Помимо того, что есть и внутренняя какая-то логика уже для тех, кто имеет отношение к СТС . Я отдаю себе отчет, что канала адресован, конечно же, в большей степени не тем, кто слушает Радио Свобода, читает деловую и политическую прессу, и смотрит новостийные программы. Так вот, для тех, кто имеет отношение к СТС, конечно же, революционно само по себе уже изменение канала, который, в общем, два года назад был одним и стал в этом сезоне полностью другим. В общем, от того канала, каковым застала его новая команда два года назад, не осталось ничего. Это не означает, что я утверждаю, что все, что произошло и появится - это не обязательно очень хорошо и по качеству, и в профессиональном, и в эмоциональном, и в эстетическом плане, но, тем не менее, это амбиция делать телевидение живое, современное, актуальное, стильное, содержательное, что очень важно для СТС, и далеко на всегда связывающееся с его брендом, и, может быть, даже статусное. При этом, обратите внимание, я не назвал, что оно не политическое, молодежное, развлекательное... Это и так понятно. Анна Качкаева: Не назвали. Терминологически вы сместились в сторону частных ценностей, журналистики "частного взгляда". Но все-таки я позволю себе еще посомневаться. Я понимаю, что я вам надоела своими сомнениями, но тем не менее. Александр Роднянский: Нет, вы мне не надоели. Анна Качкаева: Вот смотрите. Получается, что революция - в вашем контексте, эстетическая революция - это некая победа формы. Я-то думаю, что это некая тенденция нынешнего сезона вообще - и политического, и телевизионного - это победа формы над содержанием, симуляция смысла. Самоцензуру сейчас называют политкорректностью, волчьих билетов журналистам не выдают, но все знаковые лица, которые так или иначе, не будем говорить, с каким знаком, но определяли на телевидении смысл и были своеобразными маяками - фрондерствующими, развлекательными - не важно. Вы объявляете революцию, а она на отдельно взятом, сказочном, развлекательном канале. Я не за революцию, не против нее. Я против подмены понятий. Это, кстати, на презентации вашего канала очень ярко продемонстрировал господин Швыдкой, ( любопытно, кстати, что глава федерального агентства переместился на стильный, статусный, молодой, энергичный и яркий канал со своим шоу. Швыдкому задали вопрос: "Почему, собственно, ваш проект не остался на канале "Россия"?". И Швыдкой ответил: "А вы можете себе представить, чтобы на канале "Россия" выходил проект под названием "Жизнь прекрасна!". Так, значит, жизнь прекрасна на отдельно взятом СТС? Александр Роднянский: Ну, нет. Анна Качкаева: Ну что это, как не имитация, Александр? Александр Роднянский: Это, конечно же, не имитация. Жизнь прекрасна в программе Швыдкого, даже если она трагична. И это было принципиальное название. Если вы помните, название "Жизнь прекрасна" принадлежит совершенно исключительному фильму, получившему "Оскар" за лучший иностранный фильм года, итальянского комика и режиссера Бенини. Это комедия, снятая в Освенциме. Поэтому на самом деле название "Жизнь прекрасна" не надо понимать так буквально. И мне кажется, что на СТС, конечно же, не может быть того телевидения, о необходимости которого, собственно говоря, вы, не сформулировав прямо, как бы взыскуете... Анна Качкаева: Нет-нет, я ничего не формулировала, я задаю вам вопрос. Александр Роднянский: ...и необходимость которого утверждаете. То есть это, конечно же, не информационное телевидение, которое смогло бы обсуждать, превратившись в реальную дискуссионную, дебатную площадку, накопившиеся или наболевшие контексты современной политической и общественной жизни. Бесспорно, нет. Но это телевидение, в котором можно свободно и живо обсуждать или говорить о том, что очень важно для жизни многих отдельных людей. СТС никогда не претендовал на то, чтобы не быть больше, чем, скажем, сегментом телевизионного рынка. Мы не претендуем на то, чтобы предложить некую форму, способную всех зажечь, и проложить дорогу для всего телевидения. Больше того, я буду лично, как зритель, глубоко оскорблен и обижен, если все телевидение превратится в СТС, притом что я его делаю очень честно, с интересом, с драйвом, с энергией и с желанием сделать как можно лучше. Но мне представляется очень важным, чтобы телевидение было разным. Так вот, если хотя бы этот сегмент телевидения будет живым и превратит представление о развлекательном российском телевидении из этого маргинального, не очень уважаемого, далеко не всегда пристойного, в том смысле, что не всегда способного или дозволительного как бы к упоминанию в приличных местах телевидения, в нечто живое, интеллигентное, респектабельное, но при этом при всем предлагающего зрителям модели человеческой жизни. Я ведь всегда утверждаю очень простые вещи. Телевидение предлагает модели человеческого существования, далеко не всегда близкие к реальной жизни, способные быть рассмотренными, примененными, отдискутированными, отвергнутыми - какими угодно, но это происходит во всех мыслимых жанрах телевидения, не только в новостях. Когда мы говорим об окружающей нас действительности, мы это делаем, как телевизионные люди, и в новостях, когда мы, якобы, освещаем сегодняшнюю информационную картину дня, недели или месяца, или, когда мы делаем телевизионные сериалы и пытаемся сформировать некую картинку жизни, которая происходит рядом, из определенного контекста - либо это милицейский, криминальный сериал в определенном жанре, либо это медицинская мелодрама - не важно что, либо это комедийный сериал, в котором высмеиваются какие-то столь важные на сегодняшний день контексты. Но, так или иначе, СТС сегодня претендует на вот это содержание, и постарается его делать честно. В этом смысле, мне представляется... ну, я не претендую на то, чтобы слово "революция" звучало так же гордо, жестко и убедительно, как это было у великого режиссера Мейерхольда или, не дай боже, в Великую, как это говорилось раньше, Октябрьскую революцию, в связи с ней. Ни в коем случае. Но мне просто представляется, что словом "революция" могут быть обозначены действительно очень ясные и внятные изменения прежде всего формальных и эстетических позиций, которые приведут аудиторию к состоянию собеседника в диалоге, к собеседнику. Понимаете? Не реципиент неких как бы постоянно имплантируемых истин, сегодня - одних, завтра - других, а партнер в диалоге. Вот мне кажется принципиальным, и что я всегда утверждаю, и что очень важно для СТС: канал зрителя уважает, считает его, по меньшей мере, не глупее себя, а, может быть, и умнее себя, и при этом собирается этого зрителя каким-то образом вовлекать в диалог, но никоим образом не рассказывать ему, что мы побеждаем на Олимпиаде... Елена Афанасьева: Александр, но у каждого слова есть семантическая нагрузка. Слова произнесенные, они имеют обыкновение сбываться. Ваш канал все-таки адресуется к более молодой аудитории. Возможно, для этой аудитории слово "революция" не имеет такой нагрузки, как для людей, выросших при советской власти, которые сначала думали, что "Аврора" - это крейсер, а потом узнавали, что, в общем, крейсер в честь чего-то был назван. И когда на канале - канале сказке - идет постоянный титр в самых неожиданных местах "Революция скоро!", это выглядит все-таки как-то немножко зловеще. Это только провокация? Или вы, может быть, что-то не просчитали, не всю реакцию на это слово? Александр Роднянский: Нет, я не вижу в ней ничего зловещего, как бы не угадываю. Это для меня первая реакция, если честно. Уж точно для молодежной аудитории слово "революция" никак не связано, и вы в этом совершенно правы, с теми контекстами, которые вызывает оно у нас. То есть никак в голову не приходит столь незнакомое... Вот в этом смысле и грустно, и смешно наблюдать за героями некоторых передач, в том числе и у нас в эфире.. Елена Афанасьева: Да-да, я у вас видела девочек-моделей, которые не знали, на фоне чего они снимаются. Александр Роднянский: Да, совершенно верно. Елена Афанасьева: Крейсер "Аврора". Александр Роднянский: Крейсер "Аврора". Они не знали. Причем девочкам по 20 лет. Больше того, я уж не говорю о том, что они не знали, кому памятник "Медный всадник". Елена Афанасьева: Да, это было абсолютно чудовищно. Александр Роднянский: И это было впечатлением. Причем девочки московские и питерские. И я не говорю уже о девочках из далеких городов. Не знали ничего. Елена Афанасьева: Я видела... Бондарчук совершенно случайно задал вопрос девушке... Александр Роднянский: Причем он решил пошутить. Елена Афанасьева: А потом он стал проверять у каждой следующей девушки - и ни одна не знала. Александр Роднянский: Ему стало интересно, конечно. Он решил пошутить. Он, как и я, принадлежит к поколению тех, кто были еще пионерами и комсомольцами, поэтому в нас вбивали все эти понятия, как и во всех остальных людей этого поколения, сразу, в детстве и глубоко. А оказывается... Поэтому я и говорю о нагрузке, которая, бесспорно, существует в слово "революция". Оно не носит для них никакого другого, на мой взгляд, оттенка, который мы вкладываем в слова "СТС - Революция". Анна Качкаева: Вот-вот. Специалисты по постмодерну, кстати, говорят, что "актуальное не имеет дефиниций". Вот и "революция"в вашем случае, может быть, не совсем точное, но, видимо, эмоционально просто сильное слово - и более ничего. Александр Роднянский: Да. Это, в известном смысле, остановка внимания, очень, я бы сказал, резкая остановка внимания на том сегменте, скажем, телевизионного диалога, на котором нам хотелось бы сосредоточиться,. Анна Качкаева: Давайте о диалоге чуть конкретнее. В чем он будет выражаться в программном наполнении? Александр Роднянский: Я говорю о другом. О том, что всегда жизнь можно изменить собственными усилиями к лучшему, что, в конечном счете даже в сегодняшней ситуации, которую вы описывали вначале, и в которой существует масса обстоятельств печальных, когда исчезают, если говорить о телевидении, замечательные ведущие, не появляются в эфире и так далее, но, тем не менее, у каждого конкретного человека сегодня возможностей много больше, чем в не столь давние времена. Возможности изменить жизнь в конкретных подробностях к лучшему. И поэтому, когда мы говорим о диалоге, мы говорим каждый раз о способности телевидения, а в нашем случае об обязанности телевидения, предложить человеку некие модели и некие возможные принципы, подходы к решению новых, нынешних, актуальных, этических, практических, бытовых, каких угодно проблем. Ну, практически, скажем, если говорить о программе "Снимите это немедленно" - это программа о том, как женщина, привычная к рутинной своей, обыденной жизни, и не столь, как это очень часто бывает у многих женщин, живущих в России, не столь пристально следящей за своим внешним видом, но способная в без особенных усилий, буквально в считанные дни, несколькими советами и жесткими самостоятельными, что очень важно, для нас - самостоятельными поступками - изменить свой облик и стать, как говорится в анонсе этой передачи, роскошной. И для этого не нужны пластические операции, поездки в Монте-Карло или Кот-д'Азюр ( я не знаю, куда ездят делать пластические операции и покупать вещи), для этого нужно просто твердо понимать, что ты можешь из себя что-то сделать. Я вот только что смотрел материал этой передачи, и действительно, в начале передачи, за 4 дня до конца съемок появлялась обычная женщина, которой внешне я бы дал 42 года... Елена Афанасьева: Тетка с улицы. Александр Роднянский: Да. А ей на самом деле 34 года. В конце она была абсолютно роскошной, 34 лет ей даже не дашь. 30-летняя женщина, которая, ну, по меньшей мере, наверняка, обрадовала своего мужа, близких . Анна Качкаева: То есть это вариант "сделай себя сам"? Вы активно хотите промотировать эту идею? Александр Роднянский: Я хочу промотировать идею того, что у каждого в жизни есть свои собственные шансы, возможности для реализации Вот программа "Спасите! Ремонт!". Вы можете исправить отношения в доме и изменить свой серый, хрущевский дом на нечто совершенно прямо противоположное, цветное и принадлежащее другой жизни. И собственная жизнь изменится. И в программе "Это любовь", в которой надо выстраивать, и в которой помогает ведущий выстраивать отношения. Не всегда получается. Но такова программа. Выстраивать отношения между людьми любовные, признаваться в любви или как бы сводить пары, которые расстались, или помогать людям найти взаимопонимание. И это связано не только с отношениями "женщина - мужчина", но и с отношениями с детьми. Это тоже важно. Потому что совершенным образом изменившаяся жизнь повлияла на изменение этических отношений, то есть норм. То есть люди иначе знакомятся, влюбляются, разговаривают, разводятся, ссорятся, выясняют отношения, деньги имеют совершенно иную роль... Почему я это называю приоритетом частных ценностей и журналистикой частного взгляда? Потому что мы смотрим на человеческую жизнь с точки зрения того, что ее можно, эту человеческую жизнь, сделать лучше... Анна Качкаева: Правда, это все происходит на фоне административного бардака, увеличения военного бюджета, монетизации льгот... Елена Афанасьева: Разбившихся самолетов. Александр Роднянский: Да. Но я абсолютно убежден в том, что во многих демократических обществах, даже очень далеко ушедших во множестве своих компонентов от России, начиная с США и заканчивая Великобританией, огромное количество проблем и с военным бюджетом, и с вмешательством в Ирак, и всех тех мощных социальных факторов, которые влияют на жизнь этих обществ. Но здоровье этих обществ состоит в том, что граждане чувствуют себя и дистанцированными от политики, если не интересуются, могут дистанцироваться, игнорировать ее и строить свою подчас очень счастливую жизнь самостоятельно, а могут как бы влиять на принятие очень важных решений. Мы просто уважаем и тех людей, которые на политику, скажем, как бы не влияют, не следят или не могут сегодня осуществлять своего влияния. Но при этом они имеют право на человеческую жизнь, на человеческий выбор, на свое счастье - и это очень важно. Потому что если ты полностью подчиняешь себя, на наш взгляд, логике принятия бюджета, то простите, ну, 1,5 процента людей следят за конкретикой, на мой взгляд, если я не преувеличил это количество людей, заинтересованных в изучении деталей государственного бюджета. Если вы спросите людей - каков государственный бюджет России... Елена Афанасьева: Да это и коллеги-журналисты не знаю. Есть два-три специалиста из журналистов, которые в бюджете понимают. Остальные - нет. Александр Роднянский: Совершенно верно. И, может быть, даже не обязаны. Я не говорю о том, как должна быть устроена полноценно общественная пирамида или иерархия всякого рода ценностей. Понятно, что должна существовать система контролирующих власть общественных организаций. И общество состоит из множества групп социальных, объединений и прочего, прочего. Но, так или иначе, я говорю о главном - о том, что на самом деле у нас очень давно и долго, и на протяжении, может быть, очень многих десятков, если ни сотен лет, не получается это... Все равно, так или иначе, подстригать траву начали в Великобритании с принятием билля о правах человека 800 лет назад. И поэтому 800 лет назад приняли решение о том, что существует отдельный человек, отдельные права, отдельные, индивидуальные личности, и мы об этом говорим. Потому что права не ограничиваются только свободой слова, свободой совести - и это бесконечно важно. Ну, для меня, как для профессионала и человека, не нужно очень много на эту тему даже говорить, это очень важно. Но при этом я точно знаю, что в перечне проблем, которые волнуют сегодняшнего россиянина, свобода слова, к сожалению, стоит на 27-ом месте, если я не ошибаюсь. А на первом месте стоит старость, болезни, материальные обстоятельства и прочее. Вот об этом на самом деле, об этих правах мы и говорим. Анна Качкаева: В стилистике индустрии счастья? Это как-то... Александр Роднянский: Конечно, в такой стилистике - индустрия счастья. Потому что на самом деле, если мы еще добавимся к сонму средств массовой информации, которые будут напоминать о том, что жизнь - это тяжелое испытание, которое нужно поскорее пробежать и закончить ее, а не нечто как бы способное доставлять счастье, радость и удовольствие, пространство, в котором люди и любят друг друга, и воспитывают детей, и хотят им подарить счастье, и думают об образовании для них, и том, как выглядеть, и о том, как понравится, и так далее - вот если мы еще добавимся к этому количеству телевизионных каналов и газет, на этом точно закончится возможность хотя бы поверить в осуществление счастья. Мне так кажется. Анна Качкаева: Так вот, мы говорим, Александр, собственно, о мифологемах - это любимое слово ваше и Даниила Дондурея - о мифологемах нового порядка. О частной жизни, о частных ценностях вы, так или иначе, рассказали. А вот о будущем... Потому что ведь СТС - это канал и завтрашнего дня, и это тоже один из девизов нынешнего сезона, как я понимаю. Что для будущего? Для моделирования, может быть, перспективы. Я очень рада, например, что детям у вас все больше внимания. Программа возродилась хорошая - бывшая "Зов джунглей", а теперь "Зов предков". Александр Роднянский: Да, она больше стала, она изменилась. "Зов предков" - это большая, часовая программа, и семейная, и с детьми. И "Самый умный ребенок" восстановился, и "Полундра", обратите внимание, тоже восстановилась, и еще несколько детских программ готовится... Вот я вам скажу о главном. Дети и молодая аудитория, которые, конечно же, всегда с СТС, и это очевидное лидерство в последние два года зафиксировано и очень стабильно отмечается всеми исследованиями, уже мне представляется, после того, как они привыкнут к стилю и изложению СТС, будет сложно воспринимать пафосные, дидактические и менторские интонации, с которыми к ним попытаются обратиться через 5-10 лет. Вот это принципиально. Потому что они привыкают к игре, привыкают к разговору, привыкают к тому, что жизнь способна быть разной, существуют ее разные модели, и не одна или две... вот как мы жили в одной системе координат, в одной парадигме, вот ее резко изменили - она не сложилась, вернулись обратно, или как бы между двумя, и качает. Нет-нет. Совершенно разные модели. Что образование можно строить совершенно по-разному. Что счастье человеческое или как бы выбор свой личный, если говорить о партнере, тоже осуществляешь по-разному, и в новых условиях. Вот эта система отношений, при которой зритель превращается в Самостоятельного человека, для нас очень важна. Поэтому, помимо общей риторики на тему того, что телевидение моделирует возможные будущие ситуации, потому что далеко не всегда оно это делает успешно, наше точно моделирует жизнь и пространство, в которых хотелось бы существовать. Я в этом случае очень часто привожу примеры не из российского кинематографа или телевидения, а из британского фильма, недавно прошедшего в прокате в России. Речь идет о фильме "Реальная любовь". Уж кого-кого, но продюсеров этого фильма не обвинишь в непонимании современных британских реалий. Они причастны ко множеству совершенно исключительных социальных фильмов, но, тем не менее, "Реальная любовь" - это абсолютно сказочная мелодрама на реальном материале. Поскольку они понимают, до какой степени обнажены и болезненны социальные и расовые проблемы в современной Британии. Именно поэтому. И больше того, до какой степени это общество многоэтажно. И люди с нижнего этажа не могут проникнуть на этаж верхний, грубо говоря. Ну, проще, если они поступают в серьезный университет, и сложнее поступить тем, кто оканчивает государственную школу, а не частную - это вечная проблема. Тем, кто оканчивает эти университеты, естественно, легче поступить на работу в серьезные компании и государственные организации, и так далее. И поэтому появляется фильм, в котором ничего этого нет, а все живут вместе, замечательно справляя Рождество. Вот эта модель будущей жизни на самом деле не является вроде бы правдивым отражением жизни нынешней. Но, бесспорно, является, скажем, неким хотя бы ориентиром, куда можно стремиться, что есть правильно и что есть неправильно. Поэтому я говорю о телевидении, которое, если научится этим заниматься, окажется полезным. Анна Качкаева: Максим из Москвы, мы вас слушаем. Добрый день. Слушатель: Скажите, пожалуйста, вот по поводу ваших широковещательных заявлений о том, что революция будет на СТС. Меня не все программы притягивают...Я, так сказать, избирательный зритель. Мне приятны и симпатичны программы, которые познавательные или, скажем, такие, где нужно проявить интеллект. В частности, "Самый умный" - это детская программа. Предлагается ли такая же программа, подобная ей, взрослым. Потому что я знаю, что программа "Кресло" приказала долго жить. Александр Роднянский: Она прошла два года в эфире, и она была рассчитана не на знания, если вы помните, а на умение держать себя в руках. Да, появится большая викторина во второй половине сезона, такая интеллектуальная. И, кроме того, если говорить о познавательном телевидении, то как-то очень незаметно, но очень успешно на СТС утвердился в субботу и в воскресенье часовой документальный фильм пока Би-Би-Си, два раза в неделю, но, тем не менее... я говорю "пока", потому что мы приступаем к производству собственных уже документальных фильмов, сделанных специально для нашей аудитории. И мы очень активно думаем о ежедневной научно-популярной передаче, которая, скорее всего, появится, ну, тоже, наверное, во второй половине сезона. Это то, к чему мы обязательно идем. Я как раз считаю это частью тех контекстов, о которых необходимо говорить каналу СТС. В силу того, что технология сегодня является не просто частью окружающей нас действительности и жизни, а инструментом выживания в недалеком будущем. Анна Качкаева: А вот ретроспектива Озона, Триера - это что? Это тоже для будущих зрителей, для тех, кто подрастет? Александр Роднянский: Я абсолютно убежден в том, что и кинематограф должен быть разным. При всем уважении к кинематографу мейнстримовскому ( и тому, который долгое время и по-прежнему существует в рамках канала СТС), материк великого авторского кино, востребованного пусть даже небольшим на данный момент сегментом аудитории, должен появиться в рамках программирования. Поэтому не вообще классический кинематограф: то есть мы не начинаем с Эйзенштейна, Пудовкина или Дэвида Гриффита. А вот современное, умное, интеллектуальное авторское кино, мне кажется, может заинтересовать современного молодого или активного, говоря проще, зрителя. Поэтому будет ретроспектива и Франсуа Озона, и Дэвида Кроненберга, и все фильмы Вонга Карвая, и Такиши Китано - это очень важно для нас. Потому что мне представляется этот кинематограф частью не просто познавательной программы по ликвидации безграмотности в области кинематографа (не в этом случае, нет-нет), мне просто представляется это как раз возможностью диалога с той частью аудитории, которая требует содержательного телевидения. Ну, просто современного, содержательного телевидения. Это очень важно. Анна Качкаева: Вадим из Москвы, мы вас слушаем. Добрый день. Слушатель: Вот как раз в плане содержательности, я считаю, что канал СТС довольно примитивен, и развлекательные программы даже для молодежи, они тоже не ахти какие. У меня вопрос связан с концепцией, которую изложил сейчас Александр. Не кажется ли ему, что он как раз отстает или взгляды руководства СТС отстают от тенденции, которая сейчас, например, имеет место на Западе и в США? Тем более что все-таки СТС складывался или формировался с учетом опыта американского телевидения. Вот сейчас идет предвыборная кампания, и многие деятели шоу-бизнеса, известные певцы, которые как раз работают с молодежной аудиторией, звезды Голливуда развернули кампанию за молодежь, для того чтобы она принимала активное участие в выборах. Потому что там молодежь так же не участвует в общественно-политической жизни. Анна Качкаева: Мы поняли вас. Суть понятна. То есть, Александр, от телевидения частных ценностей к воспитанию активного, молодого, с позицией зрителя, чего вы явно не хотите. Александр Роднянский: Конечно. И я, больше того, считаю, что вот как раз вопрос уважаемого зрителя, он принадлежит к той парадигме или к той системе координат, от которой мы хотим очень убежать. Потому что попытка делать телевидение для людей, принципиально не желая вовлекать их в политический контекст и оставляя это на их собственное усмотрение, не загоняя их в политические кампании и призывая не просто голосовать, а голосовать за кого-то, мне кажется, значительно менее примитивным, чем вовлечение молодежи в программу "Молодежь поддерживает того или иного, голосует сердцем или еще каким-нибудь другим органом". Но мне представляется очень важным дать возможность молодежи совершать свои собственные выборы в жизни. И, как правило, эти выборы, мне представляется, для молодежи важны не только и не столько в области политического сегмента. Я об этом говорил уже. Вот и все. Елена Афанасьева: Но между какими-то идеями и их воплощением всегда есть пропасть, большая или маленькая. Всегда хочется сделать очень хорошо, получается на сколько-то процентов. А я часто ловлю себя на том, что мне намного интереснее разговаривать с вами о концепциях СТС и о мифологемах, идеологемах, о том, что закладывается в канал, чем смотреть программы канала. По вашему ощущению, Александр, насколько вам удается то, что вы придумали, реализовать? Насколько процентов это отражено уже в эфире? Александр Роднянский: Ну, на данную минуту этого не много, естественно. Мы посмотрим в сентябре, когда все вместе начнет выходить. Я надеюсь, что будет процент больше. Но телевидение же все сводится и не к риторике, и не к заявлениям, и не к разговорам, в которых, я думаю, все без исключения телевизионные менеджеры и продюсеры более чем искушены... Елена Афанасьева: Ну, не все. Александр Роднянский: Многие. А все, конечно, сводится к тому, насколько удается эту риторику, если она ясна, понятна, определена... хоть я это слово и не люблю, но, тем не менее, просчитана, перевести в практическое телевидение. В нашем случае это очень тяжело. Потому что двигаться от телевидения, в котором, скажем, российские программы были, ну, два года назад - скажем, "Осторожно! Модерн" и "Добрый вечер с Угольниковым" -это было как раз американское универсальное телевидение, которое очень похоже было на то, что существует в сетях США, ориентированных на аналогичную же аудиторию, такую же, как на СТС - к тому телевидению, к которому мы придем в этом году, достаточно сложно. Поэтому делать это приходится последовательно, и каждый раз выжимая и из себя, и из тех, с кем ты работаешь, это желание, а скорее привычку, естественную внутреннюю потребность, вернуться в ту систему, привычную систему координат, в которой мы все существовали. Если говорим о содержательном телевидении, то обязательно журналистика, в которой нужно упомянуть обо всех мыслимых общественных, политических и прочих проблемах, откритиковать или, восхищенно уповая на решение, обратиться к власти, никоим образом не к себе. Мы из себя это пытаемся выжечь. Потому, когда мы говорим о телевидении развлекательном, то одно дело, когда ты говоришь о юмористической программе, ориентированной исключительно на то, чтобы насмешить зрителя или заставить улыбнуться. Это можно сделать разным способом. И я не буду специально говорить о программах СТС, скажу о "Городке", который и любим, и хорош, и, в общем, называют его единственной интеллигентной юмористической передачей, просто потому, что эти скетчи отыгрывают реальности нынешней жизни, они сбивают пафос ненужный, сбивают ненужную романтику. И вот этому научиться в рамках канала СТС для своей аудитории очень сложно. Вот этим мы занимаемся отдельно. Как делать драматические сериалы, которых мы делаем сегодня 900 часов ? Можно как угодно относиться к "Бедной Насте", но это было такое большое технологическое открытие, которое привело к возможности появления нового инструментария в руках телевизионных продюсеров. Можно сделать "Бедную Настю", можно сделать что-то другое. Но точно можно сделать очень качественное, достойное современного телевидения, современного зрителя зрелище - драматическое и глубокое, в котором могут развиваться и рассматриваться множество важных для зрителя проблем. Вот этому нам надо как бы каждый раз учиться или переучиваться, что значительно сложнее. Анна Качкаева: Владимир из Петербурга. Добрый день. Слушатель: Слушал, слушал я вашего... Анна Качкаева: Умный очень, да? Слушатель: Да, чересчур. Но у меня вот такой вопрос. Вот не может ли он взять на себя такую программу, как "Куклы"? Степашу, Хрюшу. Или он боится президента Путина? Елена Афанасьева: Наверное, не Степашу и Хрюшу, а Хрюна и Степана. Александр Роднянский: Степашу и Хрюшу - пожалуйста. Анна Качкаева: А вот Хрюн со Степаном, видимо... Александр Роднянский: Ну, было бы странно на канале СТС без новостей... Программа "Куклы" - замечательная программа, которая имела смысл на канале с сильными, острыми новостями. И, вероятно, это точно так же, как и множество документальных программ и фильмов, которые существовали в рамках прежнего НТВ. И вопрос не в страхе перед властью или конкретно президентом. Но вот выбрана такая модель телевидения, она выбрана, она существует. Анна Качкаева: Подождите, Александр. Александр Роднянский: Но я же говорю о канале СТС. Анна Качкаева: Хорошо. А мы сейчас про канал СТС и поговорим. Рассказываю историю. Говорят, и в интернете эта информация болтается, уже в некоторых газетах написали, что один олигарх - один из ваших акционеров - сходил к главе кремлевской администрации господину Суркову, и не знаю, то ли уж сам господин Сурков... Елена Афанасьева: Заместитель главы. Анна Качкаева: ...да, заместитель главы интересовался у президента: а нельзя ли господину Парфенову, вот тому самому лицу с волчьим билетом, все-таки появиться на канале СТС? Да, он будет заниматься журналистикой частного взгляда. И то ли президент сказал "нет", то ли администрация определнно не уточнила, но, тем не менее, господин Парфенов, как я понимаю, не лицо никакого канала перед новым сезоном. А вы ведь этого очень хотели. Вы как к этой истории относитесь? Это правда, не правда? Александр Роднянский: Я знаю как бы факты и знаю слухи. Фактом является то обстоятельство, что я предложил Леониду Парфенову выходить на канале СТС. Правдой является тот факт, что мы с ним неоднократно обсуждали проект новой программы, не "Намедни", но сделанной, естественно, в русле "Намедни", которая могла бы выходить даже не один раз в неделю в рамках канала СТС. Правдой является то обстоятельство, что мы говорили и думали о программе, максимально приближенной, естественно, к миру, к специфическим таким характеристикам и к брендам, как мы говорим, характеристикам канала СТС. Правдой является то, что мы ясно понимали и понимаем на данном этапе, как эту программу можно было бы сделать, и для нее есть место на канале СТС. Дальше начинаются слухи. Больше того, я могу сказать, что фактом является то обстоятельство, что поскольку эта программа и появление Парфенова, который долгое время был журналистом, известным прежде всего в политическом вещании, я, вопреки обычной практике канала СТС, в которой я не обязан обсуждать ни с советом директоров, и тем более с отдельными акционерами программные решения и производственные, естественно, обсуждал с советом директоров появление этого проекта. И правдой является то обстоятельство, что совет директоров ничего против не имел и не имеет. Поэтому дальше - это уже зона слухов, которые я на самом деле не люблю комментировать. Они связаны с тем, что, якобы, кто-то запретил, запрещает и не дает. В любом случае я знаю, что с Парфеновым мы разговор продолжаем, и мы, естественно, будем пытаться эту программу или связанные с Парфеновым другие проекты осуществить на канале СТС. Анна Качкаева: Ага, то есть совет директоров не против... Александр Роднянский: Нет. Анна Качкаева: Разрешения больше вам не у кого спрашивать... Александр Роднянский: Ну, я ни к кому не хожу, извините, и никогда не ходил. Елена Афанасьева: И не летаю. Анна Качкаева: Мария Ивановна из Москвы. Добрый день. Мы вас слушаем. Слушатель: А можно перейти к частностям? Анна Качкаева: Да, пожалуйста. Слушатель: Такой вопрос. По сравнению с питерским телевидением, тоже СТС, московское СТС - большая разница. Некоторые передачи конкретно совершенно другие, потому что там совершенно другие ведущие. И там есть действительно интеллектуальное наполнение. И еще. Канделаки будет продолжать вести детские передачи? Вульгаризация канала в Москве просто явно видна. Анна Качкаева: А что вы имеете в виду ? "Детали" выходят питерские, да? Слушатель: "Детали" совершенно другие, еще что-то было совершенно другое. И там было просто интересно смотреть. В Москве СТС мы вообще не смотрим. И дети, и Канделаки в таком, простите, декольте, это как? Анна Качкаева: Тут, кстати, в догонку, по поводу Киркорова вопрос: остается - не остается в эфире? Александр Роднянский: Ну, это несопоставимые вещи. Это же личное мнение. Мне как раз Тина кажется очень удачной ведущей, и "Самый умный ребенок" она, по-моему, ведет очень хорошо. Ссылаться на собственное мнение или на мнение мне известных людей было бы странновато. То есть я абсолютно уважаю мнение зрительницы - все понятно, не нравится. О "Деталях". Насколько они в Питере, локальные, отличаются в лучшую сторону от московских, я бы поспорил. Потому что "История в деталях", которая идет у нас в эфире, - это замечательная передача, очень качественная журналистика. И, по меньшей мере, я бы подчеркнул, так мягко, не хуже питерских "Деталей", к которым я отношусь, как вы догадываетесь, с большим уважением. Поскольку питерская станция в такой же степени принадлежит нам, как и московская, и многие другие. Анна Качкаева: А Киркоров? Александр Роднянский: А что Киркоров? Киркорову я высказывал неоднократно свое отношение. Анна Качкаева: Но, тем не менее, на канале он остается? Александр Роднянский: У нас заканчивается контракт. Мы сняли то количество программ, которое мы сняли, и мы их выпускаем в эфир. Вот и все. Точка. Анна Качкаева: Понятно. Александр Роднянский: Они выйдут, и дальше это уйдет. Ну а если мы не обсуждаем эту мерзейшую ситуацию, которая сложилась, ну, я высказываю... Анна Качкаева: Не обсуждаем. Александр Роднянский: Да. Анна Качкаева: Вы высказывались у нас же в эфире... Александр Роднянский: Я высказывался. Она очевидна совершенно. Я и ему говорил. И он обижен на нас за то, что мы не вступились за него в этой ситуации. Но я считаю, что это самое малое, что мы могли сделать для человека, с которым у нас есть контракт. Елена Афанасьева: Не далее как вчера мне довелось брать интервью у руководителя одного крупного канала государственного. Я попросила определить тенденции сезона у себя на канале. Он сказал два слова: качество и стабильность. В прошлом году, если я правильно помню, Александр, вы говорили о сезоне качества. Но вот сейчас, вместо стабильности, определение у вас другое. Вроде революция не совсем подразумевает стабильность. Как вам кажется, вы на виток опережаете других и подаете им пример, в том числе и осмысления того, что они делают в эфире, или это просто совершенно разные подходы? Александр Роднянский: Я бы не брал на себя смелость говорить о каком-либо опережении. Я лишь утверждаю следующее. Я не знаю, каким образом мой коллега конституировал качество как признак сезона. Я говорил, что в ситуации, когда все телевидение стало похожим, когда информационная составляющая исчезла или превратилась, скажем, в такой же компонент художественного вещания, как и рядом находящиеся в сетке сериалы и развлекательные шоу, то все телевидение стало развлекательным, ну, за исключением познавательных программ. Елена Афанасьева: Которые тоже стали таким... "саенстеймантом"... Александр Роднянский: Ну, это не так плохо, кстати сказать. Елена Афанасьева: По аналогии с "ифотеймантом". Александр Роднянский: Да. Ну, если это сделано хорошо, это очень любопытно. Я с интересом смотрю, например, "Новый день" на Первом канале, это очень часто бывает интересно, а отдельные программы просто отличные. Я уж не говорю о телевидении Би-Би-Си и "Дискавери", которые появляются на российских каналах - тоже всегда любопытно. Но я не об этом. Я говорю о том, что поскольку все сблизились... Вот если раньше было совершенно понятно, что, например, НТВ - телевидение информационное, и "Новости" - их профессия, что Первый канал - это лидер, это больше, чем телевидение... Анна Качкаева: В общем, не просто сблизились, Александр. Назовем вещи своими именами, обезличились, уравнялись и перестали быть площадкой для... Александр Роднянский: Это же ваша профессия называть все своими именами, простите. А я не могу говорить о коллегах или о других каналах в подобного рода выражениях. Анна Качкаева: Хорошо, пусть будет корректно. Александр Роднянский: Я говорю "сблизились", потому что мы сегодня все делаем развлекательное телевидение. И в этом смысле качество тех или иных программ является принципиально важным отличием одного телевизионного канала от другого. И победят во внимании зрителей, и, соответственно, в том, кого будут смотреть больше, а кого меньше, те телевизионные каналы, где будет больше качественных сериалов, развлекательных шоу, документальных фильмов или еще каких угодно жанров. Но не те телевизионные каналы, которые, ясно, попадут в свой адрес востребованный. Скажем, на Радио Свобода звонят, естественно, те зрители, которые хотят полноценного информационного телевидения, дискуссионной площадки, где бы внятно и остро обсуждалось бы интересное им тематическое содержание. Это понятно. Елена Афанасьева: Наверное, если бы у них был такой канал, они бы, в общем, не задавали эти вопросы про такие каналы, а поговорили бы о развлекательной составляющей. Александр Роднянский: Я согласен. Я отношусь как раз к зрителям подобного рода каналов. И я с большим бы интересом занимался общественным телевидением, если бы таковое существовало. Вот мне это было бы интересно. После того, как мы доведем до ума СТС, я буду об этом думать. Но на данном этапе мы делаем... я лично делаю совершенно другое телевидение. Мы стараемся делать его честно, полноценно и не примитивно. Елена Афанасьева: И когда могут созреть предпосылки в нашей стране для такого канала? Александр Роднянский: Не знаю. Общественное телевидение - это же не вообще телевидение, интересное обществу. Это система и структура устройства телевидения, которое зависит прежде всего от общества. А внешние признаки такого телевидения - наличие в бюджете или формирование бюджета из абонентской платы, а не из государственного бюджета, то есть чтобы не зависеть от чиновника, и наличие наблюдательного совета, в который входили бы представители от всех без исключения политических и крупных общественных групп, а также регионов. Вот как это существует, скажем, в Германии на ZDF или в Великобритании на Би-Би-Си. Такие вроде бы мелочи, но это общественное телевидение означает тогда уже, естественно, приоритет некоммерческого контекста... То есть мы, СТС - коммерческий, частный канал. Единственное, вроде бы, с точки зрения... бизнес - задачей которого является быть успешным. Акционеров интересует, естественно, чтобы канал был успешный экономически. Нас, как людей, которые его делают, еще интересует и его репутационная составляющая, доверие зрителей и уважение к нему. Анна Качкаева: Ну, и судя по тому, что показывает минувший сезон, вы действительно самый динамично развивающийся канал, вас очень любят в регионах, вас очень любят партнеры, вас любят зрители. Значит, вы угадали. Александр Роднянский: В этом смысле акционеры довольны. Но если говорить об общественном телевидении, то оно, в идеале, от такого рода системы критериев не зависит. Оно зависит только оттого, что важно для общества. Оно делает внятные познавательные, детские, дебатные и прочие программы, которые важны сегодня и всегда, собственно говоря, тем, кто складывает это общество или пытается его изменить к лучшему. Елена Афанасьева: Дожить бы до такого телевидения. Анна Качкаева: Дожить бы. Умный Роднянский, говорят, придумал сначала "сказку", потом "революцию". Но это вовсе не означает, что ушел от реальности. Видимо, сделал сознательный выбор. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
