Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[19-12-05]
Смотрим телевизорТелевидение трэшаВедущая Анна Качкаева
Анна Качкаева: Сегодня у нас с вами скользкая тема - мы будем говорить о телевидении трэша (трэш - с английского ерунда, вздор, дрянь, помойка, мусорная корзина). Когда-то этим разговорным словом в том числе обзывали бульварную прессу типа "New York sun", которая еще в 1833 году специализировалась на описании жизни воров, проституток, насилии и уже тогда вызывала страшный гнев общественности. В 20-м веке понятие "трэш" чуть-чуть отмылось, вошло в обиход издателей, стало означать определенный тип массовой литературы. Радиопровокаторы типа оскорбляющего матерщинника Говарда Стерна ввели моду на трэшевое радио. К концу столетия подсело на трэш и телевидение. Телевизионный трэш объемен, многомерен, изобретателен, но абсурдность, эпатаж, чернуха, шокирующие подробности, неподдельный интерес к человеческим инстинктам - это философия такого жанра. 1998 год, Калифорния. Водитель фургона остановил свою машину на оживленной автомагистрали Лос-Анджелеса. Движение было заблокировано. Когда приехали полиция и журналисты, водитель фургона вышел из машины с плакатом, надпись гласила: "Живи свободно, люби безопасно или умри!" Этот человек быстро вернулся в фургон, поджег его вместе со своей собакой, пока собака горела, он в тлеющей одежде выскочил наружу, разделся, отошел на обочину с пистолетом в руках и застрелился. Этот ужас транслировался в прямом эфире нескольких местных и одного национального канала. Телевизионщики извинились, что не предупредили зрителей. Общественность негодовала. Год 2005. Россия. Молодой человек на летном поле снимает, как парит с парашютом в воздухе его любимая девушка. Девушка позирует, совершает в воздухе сложный поворот, не рассчитав высоты, ударяется о землю. Камера фиксирует смертельное падение. Беспечность и трагедия бесстрастно зафиксирована камерой пережившего ужас мужчины, и становится она достоянием миллионов, потому что пленку показали в программе "Максимум" на НТВ в минувшее воскресенье. Программа "Максимум" уже третью неделю подряд становится первой в десятке самых смотрибельных передач в Москве и входит в десятку самых популярных передач в России. Окруженная "чистосердечными признаниями" и "чрезвычайными происшествиями" программа "Максимум" стала флагманом утверждающегося в национальном эфире телевизионного стиля - трэшевой журналистики, замешанной на надрыве, стрессе, провокации, разгребании грязи, поиске подтверждений низменности человеческой природы, и как производном от всего этого - скандале, криминале и агрессии. Зачем и кому нужно телевидение трэша? Как оно воздействует, может ли такое телевидение быть общедоступным? Почему щекочет нервы? И об этом наш сегодняшний разговор, в котором принимает участие психолог Института психологии Академии наук Ольга Маховская и социолог, главный редактор журнала "Искусство кино" Даниил Дондурей. Ну, а создатели программы "Максимум" передали мне, что программа находится в стадии становления, поэтому сейчас они не хотели бы публично ничего комментировать. Вот такая сегодня тема, в общем, не очень утренняя, но попробуйте вспомнить все, что вы видите из такого телевидения в эфире НТВ и других каналов, и подключитесь к нашему разговору. А теперь наша традиционная рубрика. Час прессы. Что происходит? Диктор: Сегодня канал "Россия" начинает показ 10-серийного сериала по роману Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита". Сериал уже называют одним из главных телевизионных событий года. Премьера приурочена к 65-летию выхода булгаковского романа. Режиссер Владимир Бортко не первый раз перекладывает литературную классику на кино- и телеязык. Его киноповесть "Собачье сердце" когда-то стала событием. В 2003 году канал "Россия" показал его сериал "Идиот". Говорят, что еще до начала съемок один прохожий на Патриарших бросил режиссеру Владимиру Бортко загадочную фразу: "Ничего у вас не получится". Но сериал сделали, правда, Москву в основном снимали в Санкт-Петербурге. Столица зафиксирована в двух эпизодах: в сцене знакомства Берлиоза с Воландом на Патриарших и во время встречи Маргариты с Азазелло в Александровском саду. Владимир Бортко предлагал сыграть Воланда Олегу Янковскому, который посчитал, что этот образ сыграть невозможно. За Воланда взялся другой замечательный артист - Олег Басилашвили. Пилат - Кирилл Лавров, Азазелло - Александр Филиппенко, Коровьев - Александр Абдулов, Иуда - Дмитрий Нагиев. Кот Бегемот в сериале троится. В сериале есть и настоящий дрессированный кот от Юрия Куклачева, компьютерная разговаривающая маска и актер Александр Башаров - их человеческом воплощение. Валентин Гафт сыграет в сериале Каифу и человека во френче. Этого загадочного персонажа нет в романе, но есть в сериале. Правда, в сериале нет голоса автора, который в романе все время ведет за собой читателя. Мастера и Маргариту играют молодые Александр Галибин и Анна Ковальчук. В первой серии появится и Сергей Безруков в роли Иешуа. На Безрукова, одного из первых актеров, ставшего звездой сериалов, а не традиционного кино, наверняка, будет обращено самое пристальное внимание критиков. После исполнения им главных ролей в сериалах "Бригада", "Участок" и "Есенин" новая роль - и актерский вызов, и режиссерский риск. Сериал "Мастер и Маргарита", по признанию генерального директора канала "Россия" Антона Златопольского, - самый сложный проект из всех проектов, которые осуществлял Второй канал. Сериал долго снимали, его бюджет больше обычных сериальных бюджетов в два раза. В общей сложности более двух часов сериала заняли спецэффекты: полеты Маргариты, фокусы Бегемота, мерцающие зеленью глаза Азазелло. И, разумеется, не ясно, как отнесутся к экранизации культового романа телезрители. Первая серия сериала "Мастер и Маргарита" сегодня в 20:55 на канале "Россия". Анна Качкаева: Я прошу Ольгу и Даниила рассказать о том, что вы увидели, как вы для себя определяете, что это такое - телевидение трэша? Даниил Дондурей: Мне кажется, что в этом сезоне две настоящие новации телевизионные. Одна связана с тем, что каналы в сериалах пошли по той линии, которую Второй канал проложил в конце минувшего сезона. Я имею в виду, конечно же, "Кармелиту" и "Исцеление любовью". То есть когда началась четвертая эпоха в российском сериальном производстве: сначала - мексиканские, потом - американские, потом - российские, а теперь мексиканские по-русски. И это, конечно, вдохновляет сейчас всех руководителей каналов. Понятно, что это самое мощное экономическое, с точки зрения сериалов, движение. И, наверное, в основном будут запускаться такие. И второе, это то, что я для себя называю беспрецедентная атака на мораль, которую предпринимают подавляющее, хотя нет, Второй канал - только "Честный детектив" я бы отнес, тоже любимую программу, видимо, руководства России. И в сущности все. А вот НТВ, безусловно, - пионер. И Первый канал в лице двух линеек. Это в первую очередь "Пусть говорят", и второе в значительно меньшей степени и очень специфически - документальная линейка в 22:30. Что я имею в виду? Это переход от тотального интереса к криминалу, который у нас существует, я думаю, 4-5 лет, который, конечно, беспрецедентен, и на мировом телевидении ничего подобного нет, я имею в виду такое количество криминальных сюжетов, которые не только ограничиваются выпуском новостей, но и специальные информационные программы, такие как "Петровка, 38", "Криминальная Россия", "Криминал". Бесконечно мы об этом говорили, их очень много, в какие-то недели я их насчитывал до 70 выпусков в неделю. Это уже привычно для нас, это чудесно. Клипы криминальные, ток-шоу про криминал, сериалы обычные, новостные выпуски - это нормально. В связи с этим, конечно, и та колоссальная идеологическая неразбериха, которая существует в сознании народа, населения страны. Это фиксируют все социологические исследования по отношению к богатым и бедным. Анна Качкаева: Ну, так во что все-таки этот криминал в этом сезоне стал прорастать? Даниил Дондурей: Он, мне кажется, атакует сегодня представления о том, что можно и что нельзя показывать. Все-таки существуют некоторые культурные запреты, которые сохраняют социальные системы от разрушения. Ну, например, нельзя подробно демонстрировать картины убийства или смерти. Ты можешь об этом говорить, ты можешь даже убивать, это во всех фильмах и так далее. Но развлекаться смертью, лакомиться и заставлять миллионы людей это делать: Например, во вчерашнем "Максимуме" очень подробно рассказывали под видом, с одной стороны, тяжелой жизни проституток, но в основном целый час рассказывали о том, как девушкам в нашей стране, особенно в провинции, у них нет выхода, кроме того, как заниматься чудесной работой. Анна Качкаева: Вы, по-моему, "Чистосердечное признание" рассказываете. Даниил Дондурей: А, да. Анна Качкаева: Вот это тоже одна из важнейших историй в этом стилеобразующем слоте. Даниил Дондурей: На самом деле, конечно, идут четыре программы стык в стык. Поэтому это не просто ужасающая по сюжетам, на мой взгляд, "Пусть говорят" на Первом канале, который всегда кичился тем, что никакие аморальные сюжеты на этом канале не могут появляться. Анна Качкаева: Ну, там уже подрались, поэтому: Когда-то мы так возмущались "Окнами", а теперь у нас на Первом канале дерутся. Даниил Дондурей: Я вот сам видел несколько сюжетов, мне очень тяжело смотреть "Пусть говорят", где рассказывается о том, как должна вести себя мать, узнавшая про то, что ее муж сожительствует с собственной дочерью, и потом рассказывается минут 25 о том, какие версии поведения матери, когда она узнает, и приводится эта мать, берется огромное интервью у 11-летней девочки, и все это в прайм-тайм. И после этого говорить о том, что существуют моральные запреты какие-то, и такого типа сериалы на нашем канале не идут, - это когда подробно идет стык в стык четыре программы: Начинается это с программы "Максимум", потом идет "Чрезвычайное происшествие", при этом 10 или 11 выпусков в неделю, весь построенный на том, что рассказывается о садистских, не простых, преступлениях, как ребенок проломил голову бабушке. Они поэтому вышли на первое место, потому что это суперчрезвычайщина, это когда родных обирают до нитки, русские старики выбирают самоубийство. Это вот такая вещь идет. Или когда речь идет о том, что, предположим, из последних сюжетов, я беру из двух "Максимумов", хотя когда они идут стык в стык: Анна Качкаева: У вас сливается все. Даниил Дондурей: Да, очень трудно. "Чрезвычайное происшествие", "Чистосердечное признание", "ЧП недели". Анна Качкаева: Но это разные дни. Все-таки в субботу две программы, действительно, стоят. Даниил Дондурей: Не две, а три, они идут подряд до Павловского, с 7 часов до 10. Это тотальный криминал чрезвычайщины. Такой, какой невозможно в прайм-тайме показывать. Это сделать нельзя не потому, что рейтинг. Правда, когда начинаешь подобное говорить, мне говорят: "Вы что? Телевидение - это всего лишь бизнес". Это невероятно, по-моему. Анна Качкаева: Давайте послушаем Олю. Оля - у нас неофит. По моей просьбе, Ольга посмотрела впервые программу "Максимум". Ваши впечатления. Ольга Маховская: Впечатление очень яркое. Спасибо вам за такой посыл, никогда бы не посмотрела сама. Я не согласна с тем, что мы будем выводить все трэш-телевидение исключительно из криминальной хроники, которым изобиловало телевидение прежде. Я думаю, что что-то в обществе происходит такое, что эта программа востребована. В частности, мы вырастили трэш-поколение, это поколение, не нужное никому, плохо образованное, болтающееся само по себе, живущее не понятно какими эмоциями. Потому что нам кажется, что мы знаем наших детей. А только по статистике 5 миллионов наркоманов и куча беспризорников. Практически нет полных семей или нормальных семей. Даниил Дондурей: Но это вы говорите о детях. Ольга Маховская: О подростках, о молодых людях. А НТВ, на мой взгляд, все-таки ориентировано на молодую аудиторию. И если посмотреть на вчерашние сюжеты в программе "Максимум", там все персонажи молодые: мальчик-самоубийца, девочка-проститутка, девочка, которая разбилась с самолета, вот этот экстрим, поэтика экстрима. Конечно, это люди молодые, и тот допинг эмоциональный или тот накал ближе молодежной аудитории. Потому что смотреть зрелому человеку до конца эту программу просто никаких не хватит нервов. Обратил на себя внимание стиль ведущего господина Пьяных - такого суетливо угодливого мелкого хищника. Он стопроцентно напоминает шакала Табаки из кинофильма "Маугли", мелкого хищника, который на крупное не может, а вот мелочь подбирать и все такое прочее. И такой же уровень анализа, потому что когда анализируется сюжет самоубийства мальчика, семья которого не могла заплатить за уборщицу в школе, то в качестве противовеса и контрагента в этой истории выдвигается бедная, замученная учительница. И этим сюжет исчерпывается. А то, что и тот, и другой оказались за пределами вообще нормальной жизни, об этом нет ни намека, ни попыток анализа. Даниил Дондурей: Да это норма, они говорят, что это норма. Так в России обычно происходит. Ольга Маховская: Страсти мелких людей. Это страсти детей подземелья, я бы сказала. И в общем-то, впечатление очень страшное. Но за всем за этим стоит вопрос: а что с ними делать? Интернет - это тоже трэш-технология. Мы все говорим, что это помойка. Мы можем занять позицию чисто критики, или мы должны все-таки как-то с ними взаимодействовать? У меня абсолютно никакого сочувствия и симпатии не вызывает попытка НТВ эксплуатировать эти низменные страсти. Но то, что с этой огромной популяцией, которую нельзя отнести к маргиналам, их слишком много, мы, с их точки зрения, - маргиналы, потому что мы являемся сотрудниками интеллектуального производства, которое им не нужно. Мы - для них трэш. Вот как с ними взаимодействовать? Вот этот вопрос все-таки остается. Анна Качкаева: Но все-таки, Ольга, а что лежит в основе интереса к не норме? Вот то, что вы сказали? Ольга Маховская: Я думаю, что аудитория на самом деле не монотонна. Всегда есть интерес посмотреть в замочную скважину у определенного количества людей, и это такая попытка увидеть жизнь, которую ты никогда не проживешь, интерес к иному, в котором ты участвовать не можешь. Это интерес к полету в космос. Это такая личная этнография. В данном случае трэш-этнография - посмотреть, как там люди на помойке кучкуются. Даниил Дондурей: Нет, но все-таки это не интеллектуальный туризм, это не просто познавательные вещи. Ольга Маховская: А у кого какие ресурсы интеллектуальные. Даниил Дондурей: На мой взгляд, это все-таки отношения со страхом, это ощущение того, что у каждого человека так много разных мотивов победы над собственным страхом, то есть компенсация, уход, посмотреть, чтобы удалится, пережить, чтобы не переживать в жизни - масса компенсаторных сложнейших вещей. Поэтому всевозможные опасности для жизни становятся в центр художественной литературы, кинопроизведений и так далее. Но здесь нас приводят к страху скоростными методами. Ему же удается за 40 минут показать 7 страшных сюжетов. Они все страшные. Анна Качкаева: Нет, почему? Какой-нибудь бал с Клинтоном в Царском селе, который на этом фоне таким абсолютно зрелищным драматургическим бантиком выглядит в программе. Даниил Дондурей: Но понимаете, там масса содержаний в этой вещи. Анна Качкаева: Да, конечно. Даниил Дондурей: Например, что за вашей спиной, зрители России, какие-то миллионеры и отвратительные довольно люди в ваших дворцах, принадлежащих вам: По людям, у которых итак несправедливо отняли нефтяные скважины, газ и заводы: Теперь они в наших дворцах чудесных, в Царском селе празднуют. Анна Качкаева: Мне кажется, что, Даниил, вы здесь усугубляете ситуацию, потому что нет у них этого. Вот они демонстрируют вот эту изнанку, это такая тарантиновщина, они с этим играют. Даниил Дондурей: Чувство ненависти социальной. Мы видели, как там показаны сверху вниз, как работает камера, как обнаженные стюардессы разносят коньяк, как снимается Клинтон. Анна Качкаева: Я прочту цитату из одной очень древней книги, а написана в американском варианте она была в 1973 году, называется "Манипуляторы сознанием", ее автор - профессор Калифорнийского университета Герберт Шиллер, очень уже старенький, известный, считающийся в Америке радикалом, страшным критиком средств массовой информации, очень нелюбим телевизионщиками. Так вот он пишет: "Заправила средств массовой информации легко оправдывают ежедневные телевизионные программы, в которых на каждый час приходится с полдюжины убийств, утверждая, что телевидение лишь дает людям то, чего они сами хотят. "Очень плохо, - пожимают они плечами, что человеческая природа ежедневно в течение 18 часов требует насилия и бойни". Рынок с готовностью принимает работы авторов, объявляющих агрессивный, хищнический характер человеческой природы, приводя параллели с поведением животных. Что ж, возможно, они и правы. Не проходит и дня, чтобы каждый из нас не сталкивался прямо или косвенно с поразительным бесчеловечным поведением. Но манипуляторы сознанием могут не заботиться придумыванием оправданий, которые притупляют сознание, ослабляют стремление к социальным изменениям. Индустрия культуры, действуя в соответствии с общепринятыми принципами конкурентной борьбы, состряпает бесконечное множество объяснительных теорий. Информационная машина позаботится строго из соображений выгоды, чтобы люди получили возможность прочесть, увидеть и услышать о новейшей теории, связывающей городскую преступность с брачным поведением насекомоядных". Вот такая цитата 1973 года. Видите, на двух половинках шарика и на других половинках шарика, в общем, нет ничего в этом смысле нового. Коммерческое телевидение работает так, как работает. Может быть, не надо так жестко? Даниил Дондурей: Вы смотрели когда-нибудь телевидение больших каналов на Западе, которое идет бесплатно, не на кабеле? Бесплатно, в прайм-тайм. Анна Качкаева: Там этого нет в последние лет 25, я бы сказала. Даниил Дондурей: Вы сами ответили на свой вопрос. Анна Качкаева: Ольга, так в чем, вам кажется, причины того, что телевидение этим так увлечено? И что оно может делать не так, как говорит Даниил Борисович, демонстрировать и легитимизировать, а что оно может делать с этим? Ольга Маховская: Трудно сказать. Когда меня привлекут как аналитика, как это делают в детской программе "Улица Сезам", я проведу исследование, я выложу свои рекомендации и привлеку самых лучших экспертов, чтобы эту тему обсуждать. Я так с ходу бы не стала. Я буду очень рада, если завтра же закроют программу Глеба Пьяных, но как социолог или как психолог: Даниил Дондурей: Вы понимаете, что ее все интерпретаторы скажут, что по политическим соображениям закрыли. Ольга Маховская: Да мне плевать, по каким соображениям. Даниил Дондурей: Ну как? Это будет сразу же: цензура, насилие на телевидении! Ольга Маховская: Я повторяю, что я лично буду очень рада. Но поскольку такой факт есть, он уже состоялся, то его неплохо проанализировать, потому что это все-таки вещи уже состоявшиеся. Вот мы прервались на сюжете с Биллом Клинтоном, страшно изумившем, потому что не понятно, какого черта он сюда приперся. Даниил Дондурей: Ну, а что, за полмиллиона за вечер. Телевидение знает своих героев. Ольга Маховская: Денег заработать. В общем-то, у меня весь смысловой ряд выстроился не каким-то таким социальным посылом, как бы они развлекаются на вашей крови, на ваших костях. А то, что мы все живем своей жизнью, и каждый развлекается как может. Это философия развлекухи любыми способами. И здесь "Муз-тв", СТС являются очень хорошими фронтами для поддержки вот этой философии на НТВ. НТВ тут еще претендует на некий гламур и какую-то там аналитичность подачи материала. Когда она Глеба Павловского выдвигает в качестве аналитика, который говорит иногда не пойми о чем с умным видом. Это все-таки какая-то другая претензия быть интеллектуальным авангардом трэша. Анна Качкаева: Это претензия, идущая, видимо, от Тарантино. Так себе его телевизионщики объясняют. Некая непосредственность восприятия, все эти "Бешеные псы", "Четыре комнаты", "Криминальное чтиво" - кто как видит, тот так и видит. Мозаика из всего: здесь мороженое, здесь хорошая книжка, а здесь за углом драка. Даниил Дондурей: Понимаете, у Тарантино все прекрасно понимают, что это художественная игра, что там не кровь, а клюква, потому Тарантино и получает "Золотую пальмовую ветвь", что все зрители, особенно молодые, продвинутые, менее продвинутые, понимают, что это игра в кровь, а не кровь. А здесь не игра, здесь действительно рассказывают о том, предположим, как, по-моему, Малахов кричал: "Ну, признайтесь, вы изнасиловали собственную дочь? Признайтесь в прямом эфире, это будет впервые в нашей стране". Анна Качкаева: Я, когда готовилась к программе, я начиталась всяких слов умных из психологии, может быть, вы мне объясните? Я прочла, что если говорить о воздействии, то есть такое понятие "десенсибилизация", которое постоянно изменяет ценности, установки: Ольга Маховская: :снижает порог чувствительности. Даниил Дондурей: Скажите, зачем? Анна Качкаева: Это происходит. Даниил Дондурей: Конечно, безусловно. Анна Качкаева: Происходит удовольствие от возбуждения эмоционального, когда человек получает удовольствие от остроты эмоций, от соучастия в наблюдении за человеком, который гибнет, который кончает с собой. А вот теперь вы мне объясните, зачем? Я тоже хочу понять, зачем. Даниил Дондурей: Есть ближний у меня ответ, а есть дальний. Ближний - для того, чтобы больше заработать денег. Вы знаете, что все эти программы, их рейтинг в полтора раза, а те четыре чудовищних - в два раза выше, чем средний на НТВ. Мы знаем, по России - 12, по Москве - 14, а у этих доля - 33, и рейтинг - за 20. Это паровозы денег. Анна Качкаева: Цинизм телевизионщиков: Даниил Дондурей: :которые в одних случаях говорят, что это всего лишь бизнес, как их учил Гусинский. Они говорят: "Я занимаюсь бизнесом", - говорил он, приглашая Зюганова интерпретировать цены на газ "Газпрома". С другой стороны, я думаю, что есть какая-то невероятная в нашем обществе, на мой взгляд, ужасно опасное состояние и ценностная ориентация попустительства морального, ценностного, человеческого, гуманитарного. Если никто, вы же заметили, что эти передачи идут второй месяц, уже выпуском восемь, я по крайней мере так отслеживаю. Анна Качкаева: Не в открытом эфире такие программы идут и в западных странах. Это тоже факт. Но не в открытом эфире. Даниил Дондурей: В прайм-тайме - нет. За денежки за ваши вы можете даже садомазохистов смотреть, кодированный телеканал, 134-й в вашем 200-м пакете. Нет проблем. Я всячески за, наслаждайтесь. Речь не об этом. А в прайм-тайм, когда сидят дети и старики. Я не согласен, что только дети и для подростков. В это время с 7 до 10 вечера в воскресенье сидят семьями все вместе, тотально. И им кажется, что подробный рассказ, как молотком проломить бабушке голову, или вот вчера такая атака на учительское сословие в нашей стране, потому что в этом сюжете нам показывали загнанную учительницу. Они придумали, я думаю, у меня никогда не было чувства доверия, что за 350 рублей мальчик: Анна Качкаева: Нет, нет, это реальная история. Даниил Дондурей: Это все неизвестно, никаких судов не было. Ольга Маховская: Вы знаете, таких историй, к сожалению, уже достаточно. Даниил Дондурей: Несметное количество. У нас три миллиона преступлений. И чтобы выбирать наиболее лакомые и экранизировать их в телевизоре в это время: Зачем? Зачем это делать? Анна Качкаева: Но ведь они могут сказать нам с вами, и я как журналист понимаю, не говорить об этом преступно. Даниил Дондурей: Преступно не говорить о том, что кто-то больной человек: Анна Качкаева: То, что ребенок был доведен до самоубийства тем, что не смог заплатить деньги. Даниил Дондурей: Это не доказано. Ольга Маховская: Это достаточный повод. Даниил Дондурей: Так утверждает бабушка. Вы представляете, что такое три миллиона преступлений в год? Это сотни тысяч разного рода случаев. Зачем их все тянут на экран? Анна Качкаева: Цинизм телевизионщиков, попустительство общества. Но народ то смотрит. Он зачем смотрит это? Объясните мне. Даниил Дондурей: Вы представляете, вот я вам скажу, давайте сделаем эксперимент, поставьте камеру, достаньте револьвер, положите одну пульку и дайте трехлетнему ребенку. Надеюсь, что он не нажмет, у него сил не хватит. Вы можете себе представить, что вся страна будет сидеть и смотреть, нажмет он или не нажмет? Это обращение к самым низким, самым докультурным, психофизиологическим инстинктам человека. Действительно, страшно - нажмет или не нажмет. Анна Качкаева: Ну, вот этот пример, который я вам про Калифорнию в начале программы рассказывала. Его транслировали. Даниил Дондурей: Ну, согласитесь, это будет не 33, а 56. Это будет вровень с обращением Путина на Новый год. Анна Качкаева: Все уже было, "Шоу Трумэна" сняли и другие фильмы. Даниил Дондурей: Конечно. Вот еще один сюжет. Дело в том, что за этими каналами стоит все-таки, мне кажется, "Газпром". Мне кажется, что это государственная компания. Ну, может быть, я ошибаюсь. Президент страны говорит: "Считаю, без следования общепринятым в цивилизованном обществе нравственным стандартам вряд ли можно рассчитывать на то, что Россия будет развиваться". Вторая цитата: "Россия станет процветающей лишь тогда, когда успех каждого человека будет зависеть от уровня его порядочности и культуры". Это обращение к Федеральному собранию 25 апреля этого года. Это же прямая атака на всю программу главы государства, просто прямая атака. Как может быть в одном месте? Вот мы говорим о советской власти, о каких-то вещах. Все же было устроено единым образом, здесь мы видим чувство порядочности, моральные, культурные нормы. Это невозможно, это просто невозможно. Можно привести невероятное количество сюжетов, которые проходят во всех этих передачах, и в "Профессии - репортер", и в "Честном детективе", сейчас штук семь уже подобных передач, потому что у нас же телевидение так устроено: если у кого-то получилось, а с программой "Максимум" получилось, все начинают этому следовать. Сидят люди, мои коллеги, сценаристы, режиссеры и редакторы и придумывают: давай расскажем о трагедии 55-летней проститутки. Вчера целый час страна соболезновала 55-летней проститутке. Это зачем? Почему не соболезновала массе замечательных женщин, которые руководят предприятиями, чего только ни делают в нашей стране? Анна Качкаева: Давайте послушаем наших слушателей. Эвелина из Москвы, вы в эфире. Слушатель: Удачный очень подбор ваших коллег по эфиру. Я понимаю Ольгу, потому что она чувствует, я понимаю Даниила, потому что он это через мозг пропускает. Но вот про мальчика из Питера могу сказать следующее: я выросла с бабушкой, без родителей, у отца была другая семья, а мамы уже не было. Конечно, если бы у отца мальчика была достойная жена, она бы взяла мальчика себе, потому что возраст такой, в это время может случиться что угодно, знаю по себе. Хорошо, что я хоть девочка. Десенсибилизация, о которой вы говорили, абсолютно точно присутствует. Анна Качкаева: Мы сейчас очень далеко уйдем в научные сферы. Я понимаю, что вас это беспокоит, и это нас беспокоит. Давайте дадим эфир Николаю. Слушатель: Я во многом согласен с тем, что вы говорите, что в человеке всякие бездны подсознания, черные стороны. И человек часто сам боится в жизни посмотреть со стороны, это всегда придает остроту какую-то. Вы спрашиваете: зачем? Вам не кажется, что именно в России выпячивание черной стороны жизни, нагнетание страхов у населения - это выгодно и власти. Вы вспомните, как в средневековье церковь свои услуги по искоренению бесов предоставляла, она очень расписывала всегда вот эти бесовские козни. И когда все это сейчас выплескивается, потом нам скажут: товарищи, какой беспредел творится, давайте мы сейчас хорошую, морально-нравственную диктатуру установим. С одной стороны, поп будет, с другой стороны - ФСБэшник за нравственность, за мораль. Анна Качкаева: Понятно, Николай, ваша точка зрения ясна. И Юрий из Санкт-Петербурга, пожалуйста. Слушатель: Я понимаю, что находящимся в студии не нравятся такие передачи, как "Чрезвычайное происшествие", "Честный детектив" и прочие, и хают в первую очередь НТВ. Правда, эти передачи как ложка дегтя в бочку меда. Когда изо всех сил все каналы стараются создать благостную картину улучшающейся жизни в России, а тут вдруг такая ложка дегтя. Но если по сути дела, то ведь вам не нравится что там? Рассказы об ужасных деяниях, снимки трупов. Если с этой стороны подходить, то нужно подходить к тому, что у нас показывают по телевидению все каналы без исключения, - это боевики, это триллеры, где кровь брызгами летит. Анна Качкаева: Я поняла вас. И вот четвертое мнение, которое другое совсем, с пейджера. Пишет нам Валерий: "Лена Трегубова написала прекрасный трэш "Байки кремлевского диггера", в нем она раздела Кремль и показала, что там слабые люди, они закомплексованы, и флер обаяния с них слетел. Все другие попытки гораздо более слабые. Ваша передача - тоже трэш, потому что вы затрагиваете низменные инстинкты людей, критикуя телевидение за это. Сакральность власти вы не затрагиваете, несмотря на то, что это голые короли. Думаю, что исследование такое грязи принижает и вас". Вот четыре таких разных мнения. Пожалуйста, комментируйте. Ольга Маховская: Я как исследователь нисколько себя не чувствую оскорбленной тем, что мне может быть предложено поизучать трэш и то, о чем приходится говорить. У меня специальность такая, я смотрю на людей с точки зрения их проблем и готова над ними насмехаться только в чеховском духе, понимая, что там, где больше всего болит, там и большая точка роста. Если мы все-таки уйдем из плоскости телевидения, а вернемся к аудитории, которая смотрит, то тут приходит на ум недавнее исследование. Москвичей спрашивали: не хотели ли они, чтобы нищие и убогие были выдворены из Москвы? Вы помните, что слово не "трэш", но "грязь" недавно фигурировало в ролике "Родины", и мы все возмущались: кто есть грязь на улице? Так вот 53% москвичей сказали, что им не мешают нищие на улицах. И что это такое? Это тоже признак низкой чувствительности, или это особая моральность и понимание, что людям деваться некуда, им лучше выживать? Да нет, москвичи понимают, что большинство из этих нищих зарабатывают деньги, причем больше, чем они. То есть они стали частью городского аттракциона, и даже если мы выключим кнопку НТВ, то жизнь от этого не поменяется. Мне кажется, что мы сегодня с Даниилом по разные стороны не потому, что я за телевидение, а он - против него (я - против телевидения), а потому что есть мораль, а есть жизнь. И жизнь старой моралью не описывается. Поэтому так или иначе нам придется думать, говорить и общаться с людьми, которые будут смотреть это телевидение. Среди них есть обыватели, у которых тотально в жизни ничего не происходит. И вот такого рода встряски по совершенно дурному поводу - это поиск сильного события. Помните, ветераны прошедшей войны потом до конца дней смотрят фильмы про войну и живут, особый для них День победы, собственно, как и для всей страны. А для обывателя, который вроде как и денег заработал на поесть, попить, и у него нет какой-то особой перспективы, это сильное событие. То есть у соседа что-то произошло, слава Богу, не у меня. Там где-то что-то взорвалось, кого-то где-то убили. И это такая извращенная психология: чем хуже соседу - тем лучше мне. Или если у соседа хорошо, то мне плохо. Это такая ханжеская психология осталась у нас, нельзя же сказать, что мы стали высокоморальными и вдруг стали смотреть такое дурное кино. Повторяю, что это проблема молодых. Мы не смотрим сейчас телевизор всей семьей. Я вчера села смотреть программу "Максимум", мой сын плюнул и вышел. Потому что он считает, что смотреть это невозможно. Мне пришлось ему объяснять, оправдываться, почему это я уже 10 минут смотрю такую чушь. Это еще здоровый момент. Даниил Дондурей: Я не со всем согласен, потому что я, во-первых, не против телевидения, а за телевидение. Мне кажется, что телевидение - это важнейший институт современной жизни, просто важнейший, номер один. Во-вторых, я не считаю, что мораль может быть новой и старой. Может быть, просто моральные и неморальные вещи. Я считаю, что агрессия большая, мы сидим и пилим моральные устои. Третье, что я хочу сказать, дело не в жизни, а дело в контексте, когда подавляющее большинство, я согласен с одним из звонивших, который говорил, что что вы смотрите на эти чудесные передачи, весь контекст такой: сериалы, новостные выпуски. Безусловно, я с ним абсолютно согласен. Но когда сюжет за сюжетом в передачах весь вечер: не надо бояться извращенцев (вот вчера была чудесная героиня этого фильма в "Чистосердечном признании"), уничтожаются такие важные цивилизационные моральные вещи, как доверие человека к человеку. У нас это гигантский урон экономики и развитию. Нищей бабушке они из-за этого будут получать и получают сегодня, нефть пока получают, что будет потом, я не знаю, из-за того, что гигантское недоверие, невероятное чувство безнадежности, отсутствие каких-либо корневых систем в голове у миллионов людей и каких-либо представлений о том, как человек должен относиться и общественные институты к человеку. Меня поражает, что Русская православная церковь ничего на эту тему: Ну, ладно, гражданское общество занимается чем-то, непонятно чем. Но церковь то должна была бы сказать: нельзя показывать, как рубят женщине молодой, 14-летней палец за то, что она работает плохо проституткой. Это не тема для большого федерального канала. Мы - развивающаяся страна. Анна Качкаева: Ну да, а когда показывали, как голову отрезают, на государственном канале. Даниил Дондурей: После этого, знаете, что было с ВВС? Они приняли все свои постановления в связи с тем, как показывают в России, - так делать нельзя. И каждый журналист Англии подписал в своем контракте, что он так делать не будет, как в России. А в России это еще был детский сад рядом с тем, что делается сегодня. Анна Качкаева: Вот нам Вика пишет: "У Гусинского смаковали смерть солдата в Чечне. Миткова сияла от счастья. Показывали сбитый наш самолет. Честнейшие журналисты, вырвавшись из лап "Газпрома", слепили шоу "За стеклом". Качкаева тогда не строила из себя порядочную женщину". Ну, насчет этого, Вика, точно не вам судить. А если насчет порядочного журналиста, то и в случае с Гусинским, и в случае с "Газпромом", и в случае с "За стеклом" я, ровно так же как и сейчас, пыталась понять, что же такое делает телевидение и с вами, и со страной, и с нами, со зрителями. А вот Владимир из Санкт-Петербурга: "Анна, только солененькое спасает от преснятины. НТВ, так держать! Искренне ваш". "Нормы то нет, вы живете уже в эпоху постмодерна, а мыслить продолжаете, как в эпоху Просвещения. Отсюда шок. Что показывают по телевизору? Будьте свободны, не заморачивайтесь. Это же всего лишь искусство. Война в Чечне почему-то не вызывает такого беспокойства. Дима". Вызывает, разумеется. Просто мы говорим о другом типе содержания. "Наше телевидение - сплошной мусор, чего уж тут обсуждать? Единственное удовольствие - не смотреть. И вообще, не понимаю, зачем мне нужен телевизор". Вот такая реакция. Даниил Дондурей: Вы понимаете, примерно 130 миллионов не разделяют точку зрения этого слушателя, поскольку они смотрят телевизор каждый день. И не могут себе позволить это не делать. Поэтому на самом деле меня даже не только это беспокоит, но то, что эта тема не обсуждается нашим интеллектуальным сообществом. Анна Качкаева: Я думаю, что у нас еще будет возможность обсудить эту тему, я думаю, с участниками и создателями таких программ. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
