Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[16-04-04]
Границы РоссииВоронежские хиппиВедущий Андрей Бабицкий Мы стояли и дринчали мирно квас. О том, что хиппи когда-то и где-то существовали, известно многим, если не всем. Кто-то знает о том, что движение зародилось в Америке в 60-е годы, что его последователи носили длинные волосы, выступали против войны во Вьетнаме и всякого насилия вообще, передвигались автостопом, употребляли наркотики, декларировали свободную любовь и максимальную независимость от общества. В Советский Союз движение пришло с 10-15-летним опозданием. И персонаж в рваных джинсах с немытым "хайром", "ксивником" - полотняным мешочком для документов на шее, был совсем нередким явлением на улицах больших советских городов, и чтобы вспомнить, как он выглядел, нет даже нужды напрягать память. Но о том, что "система" - так советские хиппи когда-то назвали свое сообщество, существует и по сей день, знают очень немногие. Не то, чтобы что-то кардинально изменилось в самих хиппи с советских времен, их фундаментальные верования и мировоззрение остались прежними, просто сегодня в обществе, намного более терпимом и привычном к контркультуре, их когда-то вызывающий внешний вид и специфическое поведение уже почти незаметны. Хиппи почти не выделяются на фоне бесконечного разнообразия молодежной моды, которая, кстати, многое прямо позаимствовала из хиппового антуража. Что же касается идеологии, то она в советском варианте, полностью утратив всякую политическую мотивацию, так впоследствии никогда и не приобрела ее. Хиппи сознательно отвергают любой открытый конфликт с властями, не участвуют в общественной жизни, и поэтому их нет нигде, кроме как на улицах, где они в теплое время года играют свой монотонный специфический рок и просят деньги, в машине, когда они путешествуют автостопом, и на "вписке" - так называют любое место, дом, квартиру, где хиппи может найти крышу над головой и кусок хлеба. Кроме того, сегодняшние российские хиппи отнюдь не считают зазорным жить двумя разными жизнями, одна из которых как бы принадлежит канонической свободе, другая не как бы обществу, существующей системе вещей. Вот Митя Зворников - один из наиболее продвинутых воронежских хиппи. В его вполне традиционном облике - длинные волосы, пончо, музыкальные прибамбасы, вместе с тем проступает какая-то почти девичья хрупкость и опрятность. Несмотря на то, что он называет себя музыкантом, параллельно Митя преподает в воронежском университете международные отношения и право. В этой двойственности - характер нынешней системы, которая раньше если напрямую не противопоставляла себя обществу и государству, то уж, по крайней мере, мыслила свое существование как совсем отдельное и отличное от них в правилах и логике. Свобода, краеугольное понятие хиппизма, всегда трактовалось хиппи как отказ от жизни по кодифицированным законам человеческого общежития, поиск природной простоты и органичности. Этот идеал хиппизма, по мнению бывшего воронежского хиппи Криса, предан нынешней системой. Крис: Было некое представление о 60-х, допустим, об Америке, что там происходило в Сан-Франциско, весь этот Вудсток и все остальное. То есть некое единое, духовное, человеческое, людское родство, родство ценностей гуманизма, любви, понимания. И поначалу все это сильно вдохновляло, а потом, когда смотрел на все это и старался вникать, наступало некое разочарование. Но все время хотелось провести некую границу, хотелось некоей обособленности, хотелось некоего абсолюта, отказа от всего говна, дерьма, которое вокруг находится. От этого хотелось всегда уйти, отказаться от этого, "великий отказ", как Маркузе писал и прочие. Но что получалось в действительности? Люди, которые проповедуют любовь и отказ от общества, они очень тесно соприкасаются и завязаны в социальных структурах, то есть они все где-то учатся, они все где-то работают, и всеми во многом очень движут корыстные, материальные ценности. Ты любишь, но ты любишь до тех пор, пока это не касается какого-то заработка. И в итоге весь хиппизм выродился в досуг. То есть люди живут одной жизнью, то есть они работают, они зарабатывают деньги, они путешествуют автостопом, а в остальное время они погружены в это общество, то есть целиком отказа не получается. Автоматы променяем мы на кайф. Андрей Бабицкий: Мы сидим в особой воронежской квартире, которая на самом деле ничто иное, как "сквот" - то есть место, которое в любое время дня и ночи открыто для "пипла", всех хиппи, ищущих "вписаться". Человек 15, в основном еще очень молодых людей, пьют портвейн, заедают его сгущенным молоком (сладкое обычно непременный спутник марихуаны), играют на губных гармошках, гитарах и самодельных продолговатых барабанах. Традиционно хиппи отрицают объективность линейного времени, хронологический ход событий, в котором обязательно присутствует "до" и "после", в котором другой мир навязывает им свою последовательность, свою логику причин и следствий. Для любого времени суток у хиппи одно приветствие - "доброе утро", поскольку время есть лишь эмоциональное состояние, явленное теперь и в этом месте. То же самое можно сказать и о последовательности обсуждаемых тем. Они никак напрямую не связаны друг с другом, за вопросом совсем необязательно следует ответ, а диалог вполне может оказаться суммой отдельных монологов, когда каждый из собеседников говорит только о том, что считает интересным и важным сам. Так было когда-то, сегодняшним хиппи не очень свойственно это раскачивание сознания. Отвергаемая ими реальность давно уже стала частью их жизни и мировоззрения. Хозяин квартиры 24-летний Саня говорит о путешествиях. Автостоп - это та же попытка проникнуть в стихию природы, туда, где все правильно не только в деревьях и животных, но и в людях. Саня: Чтобы еще раз почувствовать, что Бог тебя любит. А на самом деле, допустим, на автотрассу выходишь, ты точно знаешь, что человек, который остановился и подобрал, это добрый человек. Пока ты едешь по трассе, ты знакомишься со сто-двести добрых людей. Ты просто ходишь по городу, их не замечаешь. Стоп - это единственный способ путешествовать. Доехать до Байкала, до Алтая можно только стопом сейчас. Везет тебя незнакомый человек, ты разговариваешь с ним, истории своей жизни и прочее, ты как будто причащаешься к чему-то, причащаешься к собственной стране. Когда ты несколько раз попробовал это, особенно на дальние расстояния, просто обходиться невозможно практически. Ты сидишь в этом городе, чувствуешь, что стало тепло, что все уже гниет внутри, должен куда-то уйти, куда-то уехать. В мозгу что-то происходит, отупение что ли. Начинаешь ненавидеть тех, которые здесь, просто потому что, они не могут такими быть, они не могут ниоткуда появиться перед тобой и сделать для тебя то, что не делали даже близкие друзья. У нас удивительные были люди. Человек, который встретил нас на трассе, отвез к себе домой, напоил, накормил, ушел куда-то спать к друзьям, отдал нам свои постели. Потом приехал, забрал и еще вез нас 30 километров, ему совсем не нужно было никуда ехать. Ветер дальних странствий. Слишком это хорошо для того, чтобы отказаться от этого. Если ты веришь в какие-то силы сверхъестественные, рано или поздно начинаешь их чувствовать. Дорога, трасса - это чудеса постоянные. Облака невиданные, потрясающие знамения, которые происходят. Люди, такое впечатление, что последовательность тщательно продумана кем-то. Андрей Бабицкий: Сэнди, 34-летний корреспондент "Комсомольской правды", кандидат филологических наук, защитивший диссертацию по хипповому сленгу, сам не считает себя хиппи, утверждает, что свобода, к которой пытается приблизиться "система" - это иллюзия. Сэнди: Те, кто не ассимилировался, представляют собой очень плачевное зрелище. Это либо абсолютно сторчавшиеся, спившиеся люди, не вписавшиеся абсолютно в социальную систему, ставшие бродягами. Они не смогли стать ни вольными художниками, на что они претендовали, они не смогли ни оторваться от этого общества. То есть альтернатива простая: либо ты вписываешься в итоге в это общество, социализируешься, становишься его полноправным членом, сохраняешь в себе отдельные черты - в отпуск поехать стопом, в Крыму понудить, потусоваться на каком-нибудь очередном фестивале. Это можно делать до самой пенсии, и многие так и делают. Это создает некую иллюзию свободы от общества. Да, ты можешь несколько месяцев нигде не работать, при этом ты не умираешь от голода, ты по минимуму обеспечен, тебе везде рады. Как рассказывали те ребята, которые ездили стопом помногу. Меня, как человека, любящего комфорт, всегда интересовало - где спать, что есть, как обходиться без элементарных удобств? Спать запросто в подъездах, "парадники" - знаменитые в Питере парадные подъезды и так далее. До сих пор я общался с девчонкой по прозвищу "Фенечка", она недавно ездила в Тулу стопом. Ей 16 лет, она школьница, родители, конечно, в полной панике. Но она не особо им сообщает, мотанулась на выходные, к понедельнику вернулась. Я говорю: "Феня, а где ты ночевала? У тебя вписка там была?". Она говорит: "Нет, в подъезде ночевала. Нормально". Одну ночь в лифте проспала, другую на ступеньках. Я говорю: "На ступеньках неудобно". "Очень даже удобно, если собрать коврики от дверей и положить их настилом. Не холодно, мягко и суперски". Потом, опытные стопщики говорят, что всегда можно вписаться на центральном почтовом отделении, которые круглосуточно работают. С едой тоже не возникает проблем. Среди хиппи, особенно в 70-е годы, были распространены два выражения, я, как человек, защитивший кандидатскую диссертацию по молодежному жаргону, могу утверждать. Были такие два выражения: "жизнь на аске" и "жизнь на ботлах". "Жизнь на аске" - попрошайничество. То есть ты играешь стоишь на гитаре, на губной гармошке, и прохожие тебе кидают монетку, либо просто тупо подходишь ко всем, у кого более-менее родное выражение лица и говоришь: "Братишка, я приехал из другого горда, не будет ли у тебя 10-15 копеек, выручи, пожалуйста". И таким образом набираешь себе, чтобы купить стандартный батон хлеба, упаковку кефира и еще что-то. "Жизнь на ботлах" раньше была распространена. Приехали люди в Крым, поставили палатку. Утречком прошлись по пляжу, набрали бутылок, им этого хватило на то, чтобы прожить весь день. И так каждое утро таким образом. Это порождало иллюзию независимости от общества. Я, где хочу езжу, где хочу живу, с кем хочу тусуюсь. На самом деле, мне кажется, что это только иллюзия, потому что человек, едущий стопом, если пообщаться с тем же Антоном Кротовым, современным маэстро автостопа, мне кажется, что они как раз в наибольшей степени зависимы от общества. Возьмет драйвер или не возьмет на дороге, ты, в итоге, зависишь от того, который возьмет. И когда произойдет переворот, Андрей Бабицкий: Все же, кто такие хиппи? Митя Зворников, как большинство пипл, предпочитает расширять это понятие беспредельно, до проповеди любви, ненасилия, до погружения в первобытное планктональное состояние, в котором человек не отделяет себя от окружающей его природы. Митя Зворников: Я считаю, что ключевым словом, которое уместно так или иначе, даже не словом, а сущностью, в связи с хиппизмом вспоминать, это является слово "любовь". Все остальные составляющие, так или иначе, являются прилагательным к нему. В этом смысле уместно вспомнить цитату из апостола Павла, что можно владеть самыми разными языками: тайными и явными, можно творить, но, если ты не имеешь любви, все это является бессмысленным. Это мои перефразировки, речь об этом идет. Поэтому все остальное, что прилагается, а именно - вольные путешествия, восприятие жизни, как извечные импровизации здесь и сейчас, развитие самых разных искусств и самых разных видов творчества в рамках этого течения и так далее и тому подобное, это все является производными от первоосновы, а именно от любви. От желания сказать что-то миру. Быть открытым этому миру. Вот, собственно, приобщиться к первоистокам. Я так примерно определяю сущность хиппизма. Андрей Бабицкий: Кстати, с Митей мы беседуем уже в Москве, на изгаженном берегу реки Яуза. Он привел меня на "сейшн" - собрание хиппи всех возрастов. Сегодня здесь они отмечаются 43-летие Умки, невысокой, темноволосой женщины, ветерана "системы". Кандидат биологических наук, специалист по обериутам, она до сих пор принципиально не обзавелась ни крышей над головой, ни работой. "Меня кормит вся страна", - строчка одной из Умкиных песен. Рядом с местом, где проходит "сейшн", за огромным забором водоканал, на берегу перед нами хаотические нагромождения промышленного и бытового мусора, бетонные плиты. Гнилые доски, ржавые железные ящики непонятного предназначения, бумага, смятые пластиковые бутылки и прочее. У самого берега в мутной зеленоватой воде покачивается какая-то грязная взвесь, из которой иногда покажется стеклянное горло пустой пивной или водочной бутылки. Кажется, что и сама природа, с которой требуется сойтись, здесь нехороша и намеренно неблагообразная Впрочем, "пипл", человек 70, совсем не тревожен, он пьет портвейн, играет музыку и полощется голышом в холодной восьмиградусной воде. Митя Зворников: Что такое хиппизм? Это разуться или обнажиться, снять с себя всю одежду и войти в воду. Для меня именно это приобщение к первоистокам, в первую очередь, речь идет о природных первоистоках. Поэтому очень важно слушать токи, которые проходят сквозь землю, сквозь траву, которая вот-вот начинает распускаться, прислушиваться к ритму воды. Андрей Бабицкий: Очевидно, что нынешней "системе" не хватает последовательности. Ибо по-хорошему, ее продолженный из основополагающих истин идеал - это община вне всякого социума, цивилизации потребления. Митя Зворников рассказывает об одном из опытов такой организации жизни. Митя Зворников: У меня есть знакомый из Чебоксар, хиппи, они, кстати, тоже являлись объектом исследования журналистов, о них писали. Они осуществили на практике именно исход, именно общину 12-15 человек, их численность менялась. Они жили круглогодично вне города, у них была землянка, питались они исключительно побегами, корнеплодами и так далее. Топили баню по-черному, купались в проруби. На практике вот эта жизнь на лоне природы. Андрей Бабицкий: А в Воронеже продолжается спор: существует "система", отвечающая идеалу, или нет? Участвует Сэнди, полагающий систему иллюзией, и апологеты хиппизма Дюша и Марта. Сэнди: Популярный жанр в хипповской среде - "телеги" так называемые, устные рассказы, обрастающие массой невероятных подробностей. Одна из "телег" гласит, что в том же Крыму, или еще в каком-то городе, то ли в Питере, то ли в Москве, были потрясающие "сквоты", то есть некие помещения, заброшенные здания. Один из "сквотов" появился совершенно чумовым образом, если верить этой "телеге". Некие художники еще в советские времена, естественно, волосатые, хипповые, объединились в некое общественное объединение художников и сказали: знаете, нам нужно помещение под мастерские. И им выделили заброшенный двухэтажный домик, бывшее общежитие. Весь дом снаружи и внутри был расписан цветами, пацификами. Естественно, там круглосуточная вписка, естественно, там круглосуточный "план". Власти неделю соображали, что делать, потом, естественно, закрыли это дело. Вот это некий иллюзорный идеал того, как должен происходить хиппизм. Коммуны, где никто никому нечего не должен, где все поют песни, рисуют картины, не зависят совершенно от общества, пойдут, насобирают пустых бутылок, сдадут и купят себе хлеба на ужин и так далее. Захотят, поедут в другой город, абсолютно не заботясь о билетах и о том, на что жить и что есть. Это идеал хиппизма, который не то, чтобы размыт, он просто раздроблен. Дюша съездил стопом в Волгоград. Марта, условно говоря, поет на улице, еще кто-то что-то делает. У кого-то психоделический опыт. Дюша: Реально мы сейчас сидим на территории "сквота", как ни крути. Сэнди: Все мы работаем, все мы социализировались. Слава богу, кстати. Иначе мы стали бы бомжами, ушли в преступный мир, сидели бы давно, или сторчались. Марта: Просто это другой вариант, более-менее идеальный, когда знаешь, особенно в пригороде снимать домик, свое хозяйство. Выращивание овощей, все за свой счет, излишек овощей продается. Этот идеал такой немножечко. Есть в городе несколько мастерских, две керамические, одна у художников. Они зарабатывают на жизнь именно этими изделиями, какими-то картинами, штуками, которые они лепят, они продают и этим живут. Но тоже такой вариант. Андрей Бабицкий: Еще один способ отказа - расширение сознания с помощью наркотиков. 19-летний хиппи Рам, съев как-то 43 галлюциногенных гриба, ощутил, что мир может состоять из двух нескладывающихся в обыденной жизни вещей - прихода и бетонных стен. Рам: Я сварил супчик, съел их. После этого сел к компьютеру и думал почитать книжку перед компьютером. Думая, что я читаю книжку, строка за строкой, абзац за абзацем, думаю, что сейчас рано или поздно я замечу что-то не так или не замечу. Не замечу, тогда буду продолжать читать. Сижу, читаю. Я понял, что компьютер использует меня, а не я использую компьютер. И вообще, все использует меня, что вокруг меня находилось, бетонные стены, высотные здания. Я подумал, что мне надо отсюда на природу куда-нибудь, потому что природа более естественная среда и там все натуральное, нет ничего, что сделано с ошибкой, сделано человеком. Я вышел, я увидел милицию, я подумал, что же милиция может отобрать у меня? И тогда я понял, что милиция, единственное, что может отобрать у меня, это мой приход, который уже к тому времени меня накрывал. Потом я отвлекся от милиции, увидев стены вокруг меня, как сейчас, например, можно видеть стены вокруг себя, каждый человек может видеть, посмотрев вокруг. Андрей Бабицкий: Хозяин воронежской квартиры Саня также имел опыт по расширению сознания, но вовремя остановился. Саня: Мой знакомый лет с 16 моих сюда приехал вписываться, мы встретились на остановке. Увидел меня по фенечкам, взял в общагу, мы с ним поторчали, я у него остался месяцев на шесть. У этого парня жена - химик. Как следствие, она каким-то удивительным образом синтезировала нужные вещества из всего. Девушка гениальная абсолютно. Она приехала из Магадана, хрустальнейший человек. Сам этот парень представлял из себя яппи, то есть он всегда ходил в пиджачке, галстук, белая рубашка, и при этом они у себя дома устраивали такое, что максимум Кэн Кизи "Кислотный тест". Когда я к нему приходил, я у него спрашивал: "Когда у тебя кончится все?". Подобным образом - здоровье и прочее. Я ему эти "телеги" толкал, с другой стороны я без него обходиться не мог, потому что в тот момент я подсел на все это. Когда ты раз, два раза в месяц испытываешь уход в те состояния, которые потом у тебя вызывают творческий взрыв, ты не можешь отказаться в принципе. Постоянно я ему говорил о том, что надо заканчивать, черт возьми, все, ты же взрослый человек, рано или поздно свой мозг разрушишь. Он меня не слушал. И все это продолжалось до тех пор, пока у Кати не родился ребенок. Родился ребенок, мы проговорили с Катей часа три. Я пришел к ним в общагу, собрали все запасы, и я их спустил в унитаз. Не все, себе унес. И потом я устроил себе мини-выход. Но опять же, до тех пор, пока этому человеку не стал важнее свой ребенок, его жена, чем то, что у него в голове. Андрей Бабицкий: Шкала, на которой хиппи исчисляют необходимые для каждого объемы свободы, имеет в каждом конкретном случае строго индивидуальное количество делений. Для кого-то, как для 18-летней Уфинки, это просто возможность полностью доверить свое существование воле случая. В какой-то момент нелинейного времени в одно "доброе утро" оказаться там, где не планировал быть. Уфинка: Мне гораздо интереснее общаться с теми, кто называет себя хиппи, и с этой субкультурой гораздо интереснее путешествовать, смотреть новые вещи. Я сложно понимаю людей, которые сидят всю жизнь в одном месте, ходят, известно несколько маршрутов, до магазина, дойти до работы, вернуться обратно. Они зарабатывают деньги, тратят их, живут все время в одном месте. Собственно говоря, для них поездка поездом в Москву уже много чего значит в жизни. По-моему, гораздо интереснее, когда ты встаешь утром, выходишь на трассу, толком еще не знаешь, куда тебя занесет. Саня: У меня была бывшая жена, с которой мы путешествовали в год месяцев 7-8. У меня были ботинки порваны, подошва оторвана, у Лены из одежды был свитер и тоненькая пластиковая курточка. И вот мы в Архангельск в 50-градусный мороз двинулись. Мы на трассе околели. Мы пытались забраться в КАМАЗ, а у КАМАЗа не открывались двери, потому что двери примерзли. И водитель искренне пытался нас пустить, но не мог. Потом мы ехали с каким-то аджарским продавцом мандаринов, который оставил мандарины в Москве, а сам на "Газели" повез две тонны в Архангельск. Он сломался на дороге. 5 января, часа три ночи, мороз градусов сорок, и мы сидим в машине, которая не отапливается. Этот аджарец решил, что пора умирать. Он лег на руль, и час он провел неподвижно. Мы ему машину поймали, вывезли в какое-то место. Он нажрался. А потом мы пьяными ездили вместе с христианскими проповедниками. Для того, чтобы Лена спала, она очень устала, мне пришлось этих проповедников заболтать часа три, пока мы доехали. Я им рассказывал совершенно обо всем. Они мне пытались какую-то лютеранскую ересь вплести. В конце концов, они помолились за нас: "Дай бог, чтобы вам поймалась скорее машина". Если в молодости это воспринималось легко, то сейчас не хочется мерзнуть, уже зимой живешь постоянно. А летом в основном на восток, либо на Алтай, на Байкал пытаемся ездить. Андрей Бабицкий: И все же наиболее онтологическим был в смутной воронежской квартире голос Криса, который предъявил хипповской свободе самый высокий, и потому никогда неоплаченный "системой" счет. Такая свобода, сказал Крис, не вспомнив при этом Будду, требует уничтожения всех привязанностей. Крис: Предполагается некий великий отказ от всех проблематичных меркантильных и прочих, от суеты. Если говорить религиозными терминами, то от суеты, то, что вокруг нас, даже от социальности. Был такой и есть, слава богу, рок-корреспондент Гурьев, он для меня знаком по очень многим замечательным статьям о "Гражданской обороне". В одной из статей он сказал такую замечательную фразу, то, что в идеале: действительность, она может приблизиться к мифу, в смысле, по отвязанности от окружающего мира. Здесь две необходимых составляющих: отказ от родственных связей и отказ от шкурных связей. Шкурные связи разорвать легче, чем родственные. С одной стороны, это отказ потреблять то, чем мы все занимаемся. Выходишь на улицу, и видишь одних манекенов дурацких, которые толком на людей не похожи. С другой стороны, это родственные связи, что Джон Моррисон пел, альбом 67-го года первый "дорзовский". Где ты такого найдешь? Найдешь. Но, опять-таки, это касается буквально единиц. Движение, как таковое, отсутствует. Маком розовым покроются поля, |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
