Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[18-03-01]
Кавказ и Центральная АзияКавказские хроникиРедактор программы Андрей Бабицкий Российские военные, возвращающиеся из Чечни, становятся жертвами посттравматического стрессового расстройства. Игорь Котенёв: Он выбросился из окна и в его кармане нашли записку: "Я не виню никого, во всем виновата Чечня". Андрей Бабицкий: Ситуация с правами человека не становится лучше. Ирина Лагунина: На большинстве тел сохранились следы жестоких пыток: вырезанные участки кожи или снятые скальпы, сломанные конечности, отрезанные фаланги пальцев или уши и характерные пулевые ранения, которые говорят о том, что эти люди были убиты во время массовых расстрелов. Андрей Бабицкий: Условия участия Аслана Масхадова в возможных мирных переговорах с точки зрения московского политолога. Масхадов может и должен сделать заявление о готовности предстать перед судебными органами, которые будут избраны. Посттравматическое стрессовое расстройство - так называют медики состояние военнослужащих, участников боевых действий, которые в мирной жизни реализуют практические навыки, психологические реакции, ценностные подходы, усвоенные на войне. По официальной статистике, около 20% военных страдают посттравматическим синдромом. С учетом того, что через Чечню за две войны прошло более двухсот тысяч человек, легко предположить, что для России люди, чья психика исковеркана войной, могут стать серьезной социальной проблемой. Олег Кусов: Эпизоды чеченской войны убеждают - объяснить отдельные поступки военных невозможно с точки зрения нормальной логики. Они дают обширный материал для психологов, изучающих посттравматический стрессовый синдром. Название этой болезни вошло в лексикон американских медиков после вьетнамской войны, в России о ней заговорили специалисты лишь около десяти лет назад. Хроника второй чеченской кампании изобилует подобными трагическими эпизодами. Часто мотивы военных невозможно объяснить только намерением любой ценой выполнить поставленную боевую задачу. Убивают они и в более спокойной обстановке. Известна история, когда российские военнослужащие в пригороде Грозного долгое время имели общие коммерческие интересы с чеченкой-продавщицей в магазине - военные сбывали награбленное в обмен на водку. После очередного бартерного обмена двое военных в алкогольном опьянении тут же стали домогаться согласия женщины на половые отношения. Получив отказ, военные убили подельницу. Когда военных пытался задержать офицер, они открыли по нему огонь. Бессистемное применение военнослужащими оружия в Чечне не всегда бывает следствием алкогольного опьянения. Часто военными управляет внутренняя агрессия. Полковник Буданов приказал арестовать двух высокопоставленных военных, приехавших в расположение полка после сигнала об убийстве девушки-чеченки, в ответ началась стрельба. Член совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов рассказывает. Александр Черкасов: Привычка безнаказанности пагубна для всех. И, кстати, те случаи, когда все-таки военных привлекают к ответственности, они свидетельствуют о том, что эти люди опасны и для своего военного начальства. Ну в самом деле, генерала Буданова арестовали не только за то, что он похитил, изнасиловал, убил девушку. Вот когда для ее поисков, для выяснения, что, собственно, происходит в 160-м танковом полку, туда отправились генерала, и Буданов чуть ли не приказал арестовать своим подчиненным прибывшую комиссию, а те едва было не открыли огонь, тут-то Буданов и был арестован. Он оказался опасен для собственного командования. Камуфляж, как странная сыпь при тяжелой болезни, въедается в российскую кожу. Долго ли болеют этой болезнью, как тяжело от этой кожи избавиться, мы знаем по опыту многих стран, которые этим переболели. Олег Кусов: Как правило, люди, воевавшие в Чечне, и в мирной жизни следуют экстремальной форме поведения. Рассказывает корреспондент Радио Свобода в Ростовской области Сергей Слепцов. Сергей Слепцов: Когда участник боевых действий получает боевую травму, ранение это, конечно, тяжело. Но вот парадокс: среди раненых в Чечне солдат и офицеров гораздо реже встречаются люди, страдающие посттравматическим стрессовым синдромом. Может быть потому, что физические страдания как-то переключают на себя психику человека. И как это ни странно, те, кого миновали ранения, зачастую становятся просто невыносимыми в нормальной жизни. В ростовском гарнизоне милиции уже отмечены несколько случаев практически безмотивной агрессивности милиционеров, избиения ими задержанных за мелкие правонарушения. Жители же северокавказских республик, приезжающие в Ростов, стараются не попадаться на глаза городским милиционерам, опасаясь нарваться на участников войны. Знакомый офицер управления кадров УВД Ростовской области рассказывал мне, что кадровики стараются любыми путями избавиться от участников боевых действий - слишком много проблем они создают. Послетравматический стрессовый синдром приводит к бессоннице, навязчивым воспоминаниям и, увы, очень часто к пьянству. Алкоголь дает некоторое облегчение, но в доме, в семье такой человек делается просто невыносимым. Сержант Виктор Б. вернулся с фронта, где провел несколько месяцев, вскоре его уволили из органов внутренних дел, а еще через месяц его жена покончила с собой, не выдержав домашнего ада. Его товарищ по отряду, командир взвода, пережил не только стресс, связанный с боями. Однажды на глазах лейтенанта снайпер убил его лучшего друга, а на похоронах убитого старшины вдова бросилась к лейтенанту с криком - "почему ты остался живой?!" Лейтенанту пришлось лечиться от нервного срыва. В зоне боевых действий совсем недавно прапорщик-разведчик застрелил офицера только за то, что тот сделал ему замечание за ношение неуставного головного убора. Ростовчанка, врач Елена Спиглазова много лет занимается лечением участников чеченской войны спецподразделения министерства внутренних дел России. Недавно ей пришлось оказывать срочную помощь двум бывшим офицерам отряда быстрого реагирования, которые устроили настоящее побоище в кафе по пустяковому, в общем-то, поводу. Когда драки устраивают мастера рукопашного боя, нетрудно представить, чем это кончается. Слава Богу, что они не были вооружены. Кстати, оружие для тех, кто перешел на гражданку, остается по-прежнему привлекательным, как давно знакомый и привычный гарант силы и власти. В Кущевском народном суде Краснодарского края сейчас слушается уголовное дело по обвинению двух милиционеров-ростовчан, которые, возвращаясь из Чечни, везли с собой целую сумку боеприпасов. Похоже, приговор будет суровым, хотя, как правило, привлечь этих людей к уголовной ответственности непросто. Посттравматический стрессовый синдром, психические расстройства служат своего рода индульгенцией. Именно на это, кстати, рассчитывают адвокаты и полковника Буданова, которого сейчас обвиняют в убийстве чеченки Эльзы Кунгаевой. Полковник перенес две контузии в боях в Чечне. Олег Кусов: В некоторых российских регионах уже сделали попытки провести психологическую рекреацию российских военных и милиционеров, воевавших в Чечне. При этом медики сталкиваются с особой формой поведения этих людей. Специалисты подчеркивают, что их поведение отличается от уже известной по афганской войне формы. Длительная война на территории своей страны, несмотря на попытки властей оправдать ее политически, существенно ломает психику людей, брошенных, якобы, на борьбу с террористами. Об этом рассказывает корреспондент Радио Свобода в республике Коми Николай Зюзев. Николай Зюзев: В сыктывкарском госпитале ветеранов войн и участников боевых действий лечатся все поколения российских солдат - от прошедших Великую Отечественную до совсем юных, вернувшихся из Чечни. Последние, по мнению медиков, пожалуй, самые трудные больные. Говорит главный врач госпиталя Борис Захаров. Борис Захаров: Афганцы - более буйные, более агрессивные, а вот те, которые участвуют в чеченском процессе, те ребята поспокойней, как бы ушедшие в самих себя, задумчивые, не гремят сильно. И в общем их как бы замолчали, забыли, получается. Николай Зюзев: Алексей Вагин попал в армию из поселка Воевож Сосногорского района. В Чечню его отправили за три месяца до дембеля. Ему повезло - он не только остался жив, но даже не был ранен. В госпитале проходит курс оздоровления. О войне рассказывать не хочет. Алексей Вагин: Просто не хочу об этом говорить и все. Меня сколько раз просили, я работаю в школе учителем, чтобы я на праздниках, на 23-е февраля рассказал, еще что-нибудь. Не тянет меня. Николай Зюзев: Врач Борис Захаров полагает, что когда солдаты теряют на войне руку или ногу, это, конечно, страшно, но в принципе еще не выбивает человека окончательно из нормальной жизни, и сами они не чувствуют себя из-за этого безнадежно ущербными. Гораздо важнее, что у них творится в душе. Когда-то ветеранов Чечни в госпитале пытались лечить как всех. Потом взяли для них одного социального работника, второго, затем появился психолог, спустя время еще один. Сейчас в госпитале создают для них специальное отделение. А в штате появился даже священник. Борис Захаров: Я одному говорю: ну что вообще ты хочешь? Борис Романович, вы знаете, мне бы, такое состояние, что выпить сто грамм, закусить огурчиком и померзнуть. Николай Зюзев: Медики сделали вывод, что у солдат, вернувшихся из Чечни, нет ненависти к самим чеченцам. И если они чем-то озлоблены, то это - злость иного порядка. Злость, которую еще больше разжигает безработица, нищета и безразличие, которые встречают их дома. Олег Кусов: Специалисты приводят данные, согласно которым примерно у 19% военнослужащих наблюдается диагноз посттравматического стрессового синдрома. Однако этот диагноз, как говорят медики и психологи, может проявиться и спустя годы после участия в боевых действиях. Заместитель начальника кафедры психологии академии управления МВД России, кандидат психологических наук Игорь Котенёв работает над этой проблемой уже более десяти лет. Игорь Котенёв: Эти люди становятся более замкнутыми, отгороженными. Иногда они активно препятствуют тому, чтобы с ними велись беседы на эти темы, чтобы кто-то вторгался в сферу их переживаний. И это проявляется как вспыльчивость, раздражительность. Это проявляется как внезапный уход в себя, это проявляется, конечно, в сновидениях. Если военнослужащий спит и при этом вскрикивает, при этом у него в сознании проигрываются сцены боевых действий, то, конечно, близким родственникам это все очевидно и заметно. Мне довелось проходить стажировку в центре кризисной психологии военного госпиталя имени королевы Астрид в Брюсселе. И это современный, хорошо оборудованный реабилитационный центр, в котором оказывается психолого-психиатрическая помощь военнослужащим, участникам миротворческих миссий, гуманитарных операций, участникам ликвидаций последствий различного рода катастроф. Принцип работы, что там, где человеку угрожает опасность, военнослужащему угрожает опасность, там, где он проходит службу в непростых условиях, рядом с ним должен быть психолог, способный в течение суток, в течение двух суток оказать срочную эффективную помощь. Олег Кусов: Игорь Котенёв утверждает, что среди военных и милиционеров, прошедших Чечню, часты случаи самоубийств. В качестве примера он привел одну из таких судеб: молодой парень вернулся из Чечни без ноги, он был замкнут, перестал общаться с любимой девушкой. Игорь Котенёв: Мать предпринимала очень много усилий с тем, чтобы его поддержать, чтобы помочь ему. Водила его по специалистам, даже по психиатрам. Но особенность его состояния проявилась в том, что он не мог, допустим, ждать очереди приема психиатра, специалиста, он не мог ждать очереди приема в службах социального обеспечения. Он взрывался и уходил. В результате, этот парень покончил с собой, он выбросился из окна и в его кармане нашли записку: "Я не виню никого, во всем виновата Чечня". Я мог бы к этому добавить, что в этом виновата не только Чечня, но и отсутствие должного внимания государства к проблеме людей, которые защищают это государство. Может ли проблема ПТС стать проблемой социальной? Она может социальной проблемой, если не упредить это. Как социальной проблемой является суицид в кризисные периоды развития общества. Здесь много разных форм работы. В зарубежных странах нам известно, что действуют многочисленные центры. При администрации по делам ветеранов Вьетнама в Соединенных штатах там несколько тысяч реабилитационных центров. И эти реабилитационные центры не закрываются, хотя с Вьетнама прошло уже более тридцати лет. Конечно, эта проблема требует финансовых ресурсов. Олег Кусов: Если учесть, что через чеченскую военную кампанию, по данным аналитиков, проходит большая часть российской армии, можно говорить об ожидаемой психологической катастрофе. Армия, ведя разрушительные действия на своей территории, возвращается в свои казармы с тяжелым медицинским диагнозом. Андрей Бабицкий: В Женеве проходит 57-я сессия комиссии ООН по правам человека. Международная правозащитная организация "Human Rights Watch" представила на сессию свой доклад - "Грязная война в Чечне: исчезновение людей, пытки и массовые убийства". С его содержанием вас познакомит Ирина Лагунина. Ирина Лагунина: "Human Rights Watch" призывает Организацию Объединенных Наций предпринять ряд действий в связи с ситуацией в Чечне и, в первую очередь, создать специальную международную комиссию по расследованию нарушений прав человека в регионе. В прошлом году, говорится в специальном заявлении правозащитной организации, комиссия ООН по правам человека потребовала от российских властей, чтобы те взяли под контроль свои собственные вооруженные силы в Чечне и расследовали нарушения прав человека и привлекли к ответственности виновных. Поскольку российские власти проигнорировали эти требования, комиссия ООН по правам человека должна действовать. По тому, что удалось собрать представителям "Human Rights Watch" в Чечне, российские войска лишают людей свободы без основания, применяют пытки, массовые расстрелы, провоцируют так называемые исчезновения чеченцев, изгоняют мирных жителей из домов, не признают нейтралитет медицинских работников, обстреливают мирные населенные пункты. Лозунгом доклада "Грязная война в Чечне: исчезновения людей, пытки и массовые убийства" стала фраза, сказанная российским солдатом в Чечне: "Если это не ваше, я верну вам деньги". Солдат сказал это родителям исчезнувших братьев Мусаевых, продавая им план захоронения убитых чеченцев. Утверждая, что люди пропали без вести или исчезли, российские войска в Чечне скрывают следы пыток и массовых убийств чеченцев, а, значит, не несут наказание за совершенные преступления - говорится в докладе. И в связи с тем, что за последний год в Чечне были найдены десятки тайных захоронений, в которых обнаружены тела исчезнувших людей, становится ясно, что это немотивированные и внесудебные убийства, это практика поведения российских войск. В феврале 2001-го года близ военной базы Ханкала было найдено захоронение как минимум 60-ти человек. На большинстве тел сохранились следы жестоких пыток: вырезанные участки кожи или снятые скальпы, сломанные конечности, отрезанные фаланги пальцев или уши и характерные пулевые ранения, которые говорят о том, что эти люди были убиты во время массовых расстрелов. В результате медицинского обследования тел было установлено, что увечья были нанесены людям в то время, когда они еще были живы. Многие тела относительно хорошо сохранились из-за холодной погоды. Их руки связаны, глаза выколоты, конечности сломаны. Аналогичные захоронения найдены у селения Джалка, у деревни Старые Атаги. В некоторых случаях тела были закопаны и закрыты травой. В Старых Атагах восемь из девяти тел это люди, задержанные федеральными силами. По тому, в какой стадии разложения находятся тела, можно сделать вывод, что все эти массовые убийства и расстрелы происходили и год, и всего несколько недель назад. В связи с этим правозащитная организация "Human Rights Watch" призывает дать следующие рекомендации правительству Российской Федерации: отдать приказ войскам Министерству обороны, ОМОНу, частям МВД и служащим в местах заключения и следственных изоляторах немедленно прекратить практику похищения людей, пыток и массовых расстрелов. Полностью претворить в жизнь декларацию ООН о защите людей от насильственных исчезновений. Содержать всех задержанных только в официальных местах заключения. Немедленно объявлять задержанным, на каком основании их лишают свободы, и какие действия им инкриминируются. Предоставить всем задержанным доступ к адвокатам и право обжаловать лишение свободы в судебном порядке. Информировать родственников о том, что человек задержан, где он находится, и что ему вменяется в вину. Разрешить родственникам свидания с заключенными. Регулярно обнародовать данные о количестве заключенных и осужденных в Чечне, об обвинениях, которые им предъявляются, о местах их заключения, регистрировать имена всех задержанных. Провести расследование всех нарушений российскими войсками норм международного гуманитарного права. Наказать всех официальных лиц, которые несут ответственность за эти нарушения. Дать компенсацию родственникам погибших. Комиссия ООН по правам человека, по мнению "Human Rights Watch", может и должна принять резолюцию, призывающую Россию выполнить прошлогоднее требование ООН. С помощью специальной группы провести расследование всех преступлений в Чечне и сотрудничать с комиссаром ООН по правам человека и его представителями. Осудить Россию за то, что прошлогодняя резолюция ООН до сих пор не выполнена. Создать международную следственную группу и потребовать свободного доступа в Чечню для всех специальных представителей ООН. Особенно важно было бы предоставить доступ специальной группе для расследования исчезновения людей. Потребовать немедленного размещения в Чечне рабочей группы ОБСЕ. - Говорится в докладе международной правозащитной организации "Human Rights Watch", представленном на 57-й сессии комиссии ООН по правам человека. Андрей Бабицкий: В российской политике на сегодняшний день сложились устойчивые группы представителей Чечни, различающиеся и по степени влияния, и по оценке происходящего на Северном Кавказе. Рустам Калиев: Главе пророссийской администрации Чечни Ахмаду Кадырову симпатизируют чиновники из Генерального штаба России, он также пользуется благосклонностью Совета безопасности России. Вероятно, эти симпатии военных вызваны тем, что Кадыров смог убедить российскую сторону в своих возможностях, если не прекратить, то, по крайней мере, ослабить чеченское сопротивление. Однако главная задача, поставленная перед Кадыровым, - убедить наиболее боеспособных лидеров боевиков в невыгодности сопротивления российской стороне, остается нерешенной. Весомым аргументов в его пользу, несмотря на неспособность решить проблему с лидерами чеченского сопротивления, является то, что Кадыров известен как ярый противник идеологии ваххабизма, а учитывая, что в Чечне это течение вызывает раздражение даже в среде бойцов сопротивления, предполагается, что бывший муфтий, рано или поздно, должен справиться с поставленной задачей. Ахмад Кадыров хорошо понимает, что, по крайней мере, на данном этапе и при такой политике российского руководства в Чечне эта задача практически невыполнима. Но у него нет иного выбора, кроме как продолжать настаивать на бессмысленности переговоров с Масхадовым, таким образом, доказывая свою лояльность и незаменимость. Однако незаменимых не бывает, и в этом Кадыров чуть было не убедился прошлой осенью, когда дважды обсуждался вопрос о его замене на посту главы чеченской администрации бывшим мэром Грозного Бисланом Гантамировым. Только возникшие между Гантамировым и начальником Генерального штаба России Квашниным разногласия помешали этому назначению, которого так долго добивался грозненский мэр. Один из наиболее ярких и влиятельных чеченцев в российской политике, депутат Государственной Думы Асланбек Аслаханов, его депутатский статус позволяет ему, в отличии от других чеченцев, занятых в исполнительных структурах, регулярно выступать с жесткой критикой военных и политических властей России. Тем не менее, его позиция крайне противоречива. Являясь сторонником политических переговоров с Асланом Масхадовым, он в то же время активно лоббирует идею создания в Чечне, параллельно существующим гражданским и военным органам, нового центра власти. Неорганичность такого подхода очевидна: отвергая ныне действующие органы власти в Чечне и признавая в той или иной форме легитимность Масхадова, Аслаханов пытается свить из воздуха некую легитимность, полагаясь при этом только на волевые возможности Кремля. Есть основания полагать, что Аслаханов хотел бы узурпировать проблему чеченского конфликта, оставив за собой исключительное право бороться за права чеченцев. Противоречивость позиции Аслаханова снижает его возможности активно и плодотворно воздействовать на ситуацию в Чечне. Бывший спикер Верховного совета России Руслан Хасбулатов объединил вокруг себя, в основном, тех московских чеченцев, которые лишились своих постов в Чечне с приходом к власти в 91-м году Джохара Дудаева и остались за пределами политической жизни республики. Хасбулатов также жестко осуждает действия российских военных в Чечне, распределяя ответственность за происходящее между дудаевско-масхадовской и ельцинской властями. При этом он воздерживается от всяких критических замечаний в адрес Владимира Путина. Это кажется вполне логичным, если учесть амбиции Хасбулатова на участие в большой российской политике в качестве чеченского лидера. Тем не менее, его попытки наладить диалог с Кремлем успеха не имели, поскольку российское руководство крайне скептически оценивает реальные возможности Хасбулатова. Очевидно, что такая оценка связана с непредсказуемостью профессора и явно авантюрным характером его замыслов и идей. И все же Хасбулатову удавалось заинтересовать своими идеями некоторых стратегов из Министерства национальной и миграционной политики, пытавшихся несколько раз пролоббировать его на место Кадырова. Гантамиров, Кадыров, Хасбулатов, Аслаханов, не говоря уже о менее известных чеченских политиках, ориентированы, главным образом, на руководящий пост, а вовсе не на политическое регулирование в разрушенной республике. И, с этой стороны, никакого различия между ними нет, поскольку каждая из группировок, сообразно своим возможностям и умениям, движется к одной цели - доступу к рычагам управления финансовыми потоками в Чечню. Есть еще одна точка зрения на решение проблем Чечни, пересекающаяся с мнением спасителей чеченской нации, о которых говорилось выше, речь идет об ответственном секретаре комиссии Госдумы России по Чечне, директоре института имени Автарханова, Абдул-Хакиме Султыгове. По его мнению: "Единственным реальным выходом из сложившейся ситуации в Чечне является референдум, поскольку никто ни разу не соизволил спросить у чеченского народа - а чего этот народ, собственно, хочет, стоило бы дать такую возможность уставшим от кровавой бойни гражданам этой республики" - говорит он. В этом смысле, Султыгов выступает против переговоров с кем бы то ни было о политическом будущем чеченского народа и о статусе Чечни, кроме самого чеченского народа, конечно. Но считает необходимым диалог с лидерами чеченского сопротивления о выработке условий прекращения кровопролития и гарантий участникам чеченского сопротивления. Андрей Бабицкий: Несмотря на обвальную практику нарушений прав человека в Чечне и отсутствие очевидных позитивных тенденций в этой области, среди людей с отчетливо демократическими взглядами есть те, кто верят в будущее Чечни в составе России, но лишь как в результат становления гражданского общества в стране. О ситуации в Чечне я беседовал с ответственным секретарем думской комиссии по Чечне, кандидатом экономических наук, доцентом Абдул-Хакимом Султыговым. - На каких условиях, на ваш взгляд, сегодня руководство сопротивления могло бы принимать участие в мирных переговорах? Абдул-Хаким Султыгов: Первое и главное - Масхадов должен действительно принести покаяние чеченскому народу, не чеченскому народу, населению, всем тем, кто стал жертвами этого конфликта, который, конечно, возник из его действий и бездействий. Ибо именно он был избран в качестве президента, он именно был избран в качестве гаранта мира и мирного процесса и мирных переговоров. Именно он не справился со всем этим. Именно поэтому гибнут чеченские, рязанские парни. Именно поэтому происходит все то, что называется сегодня нарушением прав и свобод человека в Чеченской республике. Поэтому здесь Масхадов может и должен вернуть то, что было делегировано ему чеченским народом, самому чеченскому народу, сделать это заявление. Масхадов может и должен сказать, что видит ключ к решению долговременного кризиса и этого конфликта в предоставлении права чеченскому народу самому решить свою судьбу. Это условие является главным. Отказаться от каких-либо претензий и каких-то своих полномочий, которых как бы не существует на самом деле. Я имею в виду в том объеме, в каком они имелись в виду на выборах 97-го года. Андрей Бабицкий: То есть, если брать конкретные обстоятельства этих переговоров, конкретные условия, - это выборы и референдум? Абдул-Хаким Султыгов: Само население должно определиться с главным - где, с чем республика субъект Российской Федерации и в каком качестве субъект Российской Федерации. Более того, Масхадов может и должен сделать заявление о готовности предстать перед судебными органами, которые будут избраны. После, соответственно, проведения референдума и выборов, которые пройдут в Чеченской республике, предстать на предмет отчета и ответа на многие и многие вопросы, которые возникнут к нему - как одному из основных виновников трагедии чеченского народа, которая произошла. Андрей Бабицкий: Такой вопрос: вот эта проблема независимости власти от народа это, на мой взгляд, общероссийская проблема, в связи с этим можно говорить об утрате легитимной суверенности России над Чечней, поскольку не функционируют государственные институты, которые должны защищать права человека, нарушения. В таких объемах, мне кажется, дают право сегодня чеченцам актуализировать проблему суверенитета уже с иных позиций, с позиций выхода из неправового пространства. Абдул-Хаким Султыгов: Здесь, на самом деле, две проблемы. Первая - употребление армии для решения конфликтов, возникающих на собственной территории, объективно связано с грубыми нарушениями прав человека, которые не укладываются в какие-либо рамки в любой стране. Во-вторых, есть сама логика этого конфликта - первая кампания, вторая кампания. Другой просто армии нет, других сил нет. Не реагировать было невозможно, а реагирование означало, наряду с решением, создание новых и новых проблем. Война есть вообще тотальное отрицание прав человека, как бы мы не рассуждали о гуманитарном праве. Самое главное состоит в том, нарушаются права человека или не нарушаются. Проблема в том, способно государство реагировать на нарушения прав человека, либо не способно. Это проблема не столько суверенности или не суверенности России, это проблема в том, действует в Российской Федерации конституция Российской Федерации, либо действует какая-то другая конституция. Эта проблема возникнет после того, как начнется мирный процесс. Разумеется, речь идет о том, что есть сотни и сотни дел и заявлений, которые имеются у спецпредставителей президента Российской Федерации, только по без вести пропавшим около тысячи. Поэтому здесь, после того как, повторяю, после референдума и образования соответствующих органов власти Чеченской республики, конечно же будут открыты эти дела. Часть дел, которые ведут федеральные органы власти, часть дел будут открыты местными органами власти. После преступления должны следовать наказания - это основополагающий принцип права, а тем более демократического государства. Это вообще база для суверенности любой власти. Речь о способности страны реагировать, о способности нашего общества, о способности, в какой степени, в каком объеме мы сможем задействовать конституцию Российской Федерации. Это колоссальная проблема, связанная с перспективами формирования гражданского общества, взаимоотношения общества и власти. О том, в какой степени, собственно говоря, оно будет гражданским и подвержено, более или менее, влиянию сил, которые должны находиться в другом несколько измерении и не влиять на процесс гражданского общества непосредственно. В этом смысле, конечно, определенная тенденция в связи с чеченскими событиями, влияние, скажем, определенной категории военных на последователей, конечно же, несовместимо с тем строем, который заявлен, который существует в Российский Федерации. Здесь очень показательно высказывание начальника Генерального штаба Квашнина по делу Буданова. Квашнин четко и ясно сказал, что бандит есть бандит, кто бы он ни был, полковник российской армии или так называемый бригадный генерал, они в одинаковой степени должны предстать перед законом. Вот этот тест, который страна должна будет пройти. Если этот тест мы не сдадим, у страны просто не будет будущего. Во всяком случае, у этого строя не будет будущего. Андрей Бабицкий: В Москве появилась газета для чеченских беженцев - "Голос Отчизны". Это единственное издание такого рода. Вышло уже два номера, на подходе третий. Второй номер, кстати, открывается большим интервью с президентом Чечни Асланом Масхадовым. О газете рассказывает ее главный редактор Шарип Асуев. Шарип Асуев: Никакого воздействия или попыток воздействия на информационную, идеологическую, если назвать ее так, политику издания ни со стороны федеральных, ни со стороны масхадовских мы не ощущаем и, надеемся, не будем ощущать. Первое. Второе, тут один момент, что задача не только воздействовать, но даже особо углубляться в процессы, сложнейшие процессы, происходящие в самой Чечне, газета не ставит. Она ориентирована, газета называется "для выходцев из Чечни". И, если в процентах назвать, 90-95% информационной политики планирует направлять именно на содействие жизни тех людей, которые вынужденно покинули республику. Но сказать, что все беспроблемно, нельзя, потому что такое противодействие, не воздействие, а противодействие, к сожалению, ощущается. В частности, достаточно привести один факт, что первая же попытка издателя газеты открыть обычный банковский расчетный счет для того, чтобы законно финансовую сторону вести, столкнулась с такой, казалось бы, невероятной проблемой, что банки, один, два отказались просто открыть этот счет. Если, допустим, официальный государственный банк - Сбербанк России, пытался хоть какую-то видимость создавать, ссылаясь на формальные причины, якобы переизбыток клиентов и так далее, то коммерческий банк, куда мы обратились, они без лишних слов сказали, что мы не желаем видеть своими клиентами людей в данном случае чеченской национальности. Это лишний раз доказало нам или убедило в том, что подобное издание крайне необходимо для того, чтобы вынужденные переселенцы, я больше склоняюсь к слову беженцы, потому что чисто юридически говорят перемещенные лица, вынужденные переселенцы, это люди, бежавшие от огня войны. И реинтегрироваться в мирную жизнь, просто обустроиться в тех местах, где они вольно или невольно сегодня осели, им крайне сложно. И вот, я бы сказал, главная задача издания - попытаться оказывать конкретную помощь конкретным людям. К примеру, в первом номере мы опубликовали, что необходимо сделать, если вам не выдают загранпаспорт. Такие случаи были. Или, что человек мог бы предпринять или должен предпринять, если его не принимают в вуз или же не принимают в лечебные учреждения на обследование и лечение. Кстати, что удивительно, есть приказ федерального Министерства здравоохранения и федерального Фонда медицинского страхования о том, что все выходцы из Чечни, особенно в Северокавказском регионе и в республике Калмыкия, их обязаны принимать бесплатно на обследование и лечение. Прошел год, но никто не знает об этом приказе. Мы опубликовали этот приказ с номером, чтобы любой человек мог обращаться. С газетой изъявила желание сотрудничать национальная общественная комиссия, комиссия Крашенинникова. Мы публикуем их документы, материалы. И газета также пытается содействовать работе девяти общественных приемных, открытых на территории Чечни. Андрей Бабицкий: Адрес редакции: Москва, Ленинский проспект дом 42 корпус 1 офис 1523. Телефон - 938-82-75. Прошел год с того момента, как Владимир Путин стал президентом России. Что думают о Путине в Чечне? Хасин Радуев: Вспоминается сюжет, который год назад перед президентскими выборами прошел практически по всем российским телеканалам. В глухом горном селе где-то в Веденском районе старик-чеченец вручает российскому генералу фотопортрет Владимира Путина. Видимо, это отрепетированное военными пропагандистами действо должно было наглядно продемонстрировать триумф российской армии, победившей незаконные бандитские формирования и заодно отобразить любовь защищенного от международных террористов чеченского населения к своему спасителю Владимиру Путину. Рассказывают, что на второй день, прослышав о том, что в селе есть старик, который смог напечатать портрет Путина, к нему пришел односельчанин и попросил сделать фотографии на справку формы № 9, которую в сельсоветах выдают вместо паспорта. В селе вот-вот должна была начаться зачистка, а без документа, удостоверяющего личность, молодой человек мог угодить в яму, как чеченский боевик или, того хуже, арабский наемник. Впрочем, и без этих пропагандистских затей отношение к Путину у большинства россиян сформировалось окончательно с началом бомбардировок чеченской территории. Другое дело - население Чечни. Хотя будет ошибкой сказать, что и оно, это отношение, у них у всех было негативным. Напротив, определенная часть чеченцев с надеждой смотрела в сторону Кремля. Одни, рассчитывая вернуть утраченные осенью 96-го года положения в обществе и должности, которые они занимали в промосковском правительстве Завгаева. Другие, полагая, что правовому беспределу в республике последних лет будет положен конец. Однако российские военные и не собирались разбираться, кто из чеченцев хороший, а кто плохой, бежать от войны пришлось и тем, и другим. Выборы президента России год назад прошли и на территории Чечни, хотя большинство чеченских избирателей в них не участвовало. В наводненной войсками республике, под грохот пушек и рев штурмовиков, провести объективное голосование, конечно, было невозможно. Помню, за несколько дней до выборов из села Алханкала увеличился поток беженцев, люди целыми семьями оставляли свои дома и искали приют в лагерях беженцев Ингушетии. Выяснилось, что военные, дислоцированной по соседству части, предупредили жителей этого населенного пункта, что в случае низкой явки к избирательным урнам село будет обстреляно артиллерией. Несмотря на то, что многие чеченцы бойкотировали выборы, официальные итоги голосования были такими, какие нужны были Москве: большинство проголосовало за Путина, чуть меньше за Зюганова. Впрочем, ничего удивительного в этом нет, Чечня никак не могла повлиять на окончательный результат выборов. И неправдоподобность таких итогов ничуть не смутила ни Центризбирком, ни общественных наблюдателей. За год президентства Владимира Путина в Чечне мало что изменилось. Широкомасштабные боевые действия или очередная военная фаза, была завершена в аккурат к президентским выборам взятием села Комсомольское. Война приняла характер партизанской. Контртеррористическая операция, как ее именуют российские военные и политики, продолжается. Только теперь заявлено о том, что военные отошли на второй план, уступив место подразделениям МВД и специальным службам. Что, впрочем, для населения Чечни одно и то же. Зачистки сел, в ходе которых нарушаются права гражданского населения, по-прежнему носят массовый характер. Воюющие чеченцы нападают на военные колонны и бронетехнику, обстреливают блокпосты, здания комендатур, временных отделов милиции и места дислокации войсковых подразделений. В ответ силовые структуры десятками задерживают молодых людей, преимущественно тех, кто попадает под горячую руку. Практически ежедневно в кровавых стычках, перестрелках и в результате миновзрывной войны погибают российские солдаты, гибнут чеченские бойцы, достается и мирному населению. Создается такое впечатление, что, запустив маховик войны, в Москве не знают, как его остановить и Чечней всерьез никто не занимается, хотя чеченская тема постоянно находится на устах российских политиков. На днях президент Путин во время встречи с редакторами четырех центральных газет снова повторил, что в конечном итоге чеченская проблема должна быть урегулирована политическим путем. Судя по всему, речь вовсе не идет о намерении Кремля сесть за стол переговоров с Асланом Масхадовым и его окружением. В таком случае не совсем понятно, что подразумевается под политическим урегулированием. Похоже, что Владимир Путин и сам пока не решил, что делать с Чечней. А то, что именно от него лично зависит, когда закончится война в Чечне, мало кто сомневается. В Москве принимаются десятки решений, направленных на изменение ситуации в республике, но на саму ситуацию это влияет мало. В 2001-м году на содержание и возвращение беженцев, выплату пенсий и восстановление промышленности российское правительство собирается потратить 11 миллиардов рублей. Но это в планах, а пока республика практически лежит в руинах, жилье не восстанавливается, рабочих мест нет, а по дорогам все больше разъезжает бронетехника. Такое впечатление, что все чего-то ждут. Возможно обещанного чеченскими командирами весеннего контрнаступления. Если это произойдет, а в Чечне многие уверены, что война скоро разгорится с новой силой, то планы российского руководства рухнут, и все придется начинать с нуля. Проще было бы попытаться завершить войну, сев за стол переговоров с воюющей стороной. Тем более, что Аслан Масхадов, который еще способен контролировать действия, по крайней мере, большинства известных полевых командиров, регулярно подает сигналы о своей готовности к политическому диалогу. В последнее время это мнение высказывают вслух и некоторые влиятельные российские политики. Но решать - Владимиру Путину. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
